История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов - [134]

Му’авии зато лучше удался другой маневр. Именем Алия управлял Египтом энергический и притом рассудительный Кайс Ибн Са’д. Он был настолько благоразумен, что не трогал в Харбите поселившихся там противников халифа; с своей стороны и они нисколько не выказывали желания вступать в открытый бой. Человек этот для Му’авии был как бельмо на глазу. На одно письмо, в котором он было попытался отвлечь его от Алия, Кайс ответил прямо и не особенно вежливо: «Вижу, по-прежнему ты остался мекканским идолопоклонником, неохотно принял когда-то ислам, а теперь покинуть его хоть сейчас готов». Поэтому Му’авия с радостью обещал Амру наместничество в Египте; тому тоже страстно хотелось заполучить в руки все средства доходной страны; для этого необходимо было прежде всего устроить так, чтобы Алий послал вместо Кайса человека взбалмошного, дабы тот наделал побольше глупостей в наместничестве. Состряпано было от имени Кайса письмо, в нем постарались поместить как можно более выражений мнимой дружбы наместника к мстителям за Османа. Это подделанное послание быстро пошло по рукам, пока не достигло халифа. Дарования Алия, увы, не имели зачастую ничего общего с политикой, в которой он оказывался постоянно чистым ребенком. Ослепленный в свою очередь диким фанатизмом, Мухаммед Ибн Абу Бекр первый объявил ему про «измену» Кайса, и халиф пошел прямо на ловушку. Немедленно же на смену деловитого правителя послан был этот самый Мухаммед, успевший в самое непродолжительное время привести весь Египет в замешательство и породить смуту. Великодушный Кайс и не думал мстить своему повелителю за его глупость: он предложил ему даже свой меч в предстоящей войне с Му’авией, так как именно теперь войска Алия отдельными отрядами передвигались через Месопотамию к границам Сирии. Были это воины из всевозможных провинций, предводимые своими наместниками; тут находились Аль-Аш’ас Ибн Кайс из Азербайджана, Джарир Ибн Абдулла из Хамадана, Абдулда Ибн Аббас из Басры. Ядро войска составляли более 1000 человек старинных сподвижников пророка; между ними оставалось еще 70, сражавшихся под Бедром; встречались также люди из Куфы, покорители Персии. Когда армия подошла к Евфрату в том месте, где река образует большую дугу к юго-востоку, командование авангардом было вверено храброму и беспощадному, но надежному Малику; он принудил непокорных жителей Ракки построить немедленно мост. Успевшие переправиться на южный берег вскоре ощутили наступление войск Му’авии. Полчища Алия перевалили наконец через мост. Но халиф отдал строгое приказание на первых порах лишь отражать делаемые неприятелем нападения: и здесь, как и перед «верблюжьим сражением», он не хотел упустить ни одного средства, могущего отклонить кровопролитие между мусульманами. Поэтому завязывались только форпостные стычки. Дрались горячо лишь раз. Оба войска разместились на полосе земли, называемой Сиффин; это был, собственно говоря, южный берег Евфрата между его большой излучиной (там, где он поворачивает на восток) и Раккой; так называется эта местность и поныне. Предводителю авангарда Му’авии, Абу’ль-А’вару, удалось отвлечь противников от Евфрата, так что вскоре они стали ощущать недостаток в воде. Алий поневоле вынужден был разрешить нападение, и Малику удалось со своими всадниками, при поддержке пехоты Аш’аса Ибн Кайса, проложить себе дорогу к реке и оттеснить от нее войска Му’авии (начало Зу’ль-хиджжи 36 = конец мая 657). Но Алий все еще надеялся оттянуть время решительной встречи; для этого он повелел не препятствовать неприятельским войскам пользоваться водою реки. Одновременно халиф послал еще раз посольство к Му’авии, но, как и прежние, оно не имело никаких последствий, так как при этом Шабас Ибн Риб’ий бросил Омейяду прямо в лицо упрек, что его вечный лозунг мщения за Османа рассчитан, вероятно, на одних дураков. Эти слова произвели, понятно, такое же впечатление, как и все вообще неприятные истины. Между передовыми отрядами обеих армий снова завязались бесконечные стычки, и в этих незначительных столкновениях прошел весь последний месяц: как передавали позже, «обе армии — иракская и сирийская — избегали со страхом общей встречи, опасаясь полного самоуничтожения». И они имели полное основание опасаться этого. Вступить в борьбу собрались лучшие силы ислама, и цена победы легко могла оказаться для самого победителя слишком дорогой. Немудрено поэтому, что к началу 37 г. (середина июня 657) было заключено на месяц Мухаррем перемирие для возобновления дальнейших переговоров между обоими предводителями. И все же это было роковою ошибкой для Алия: потворствуя своей собственной нерешительности, охотно откладывая развязку, он причинял величайший вред своим действительным интересам. Это было новым доказательством его полнейшего непонимания людей. Как мог он вообразить, что и теперь в состоянии понудить Му’авию к уступчивости мерами кротости, как мог не заметить опасности этого продолжительного бездействия для некоторых элементов своего же войска, тем более ввиду дружественных переговоров с противником. Положим, в общем продолжала существовать резкая рознь между сирийцами и иракцами так же, как и непримиримая ненависть старых сподвижников Мухаммеда к мирской партии Омейядов. Но столь же известно было прихотливое и своенравное настроение куфийцев, замеченное уже несколько лет тому назад; вскоре действительно обнаружилось, что в рядах их не один изменник выжидал только время для того, чтобы повыгоднее продаться Му’авии. Конечно, при характере Алия вовсе не удивительно, что он, который по одному доносу сменил преданного ему Кайса Ибн Са’да, бывшего далеко от него, теперь ни за что не поверил бы, что измена назревает тут же, на его глазах. Целый месяц разъезжали послы, направляясь от одного лагеря к другому, продолжали усердно толочь воду в ступе, по-видимому, изыскивая всевозможные ухищрения, чтобы добиться наконец решения, кто, собственно, виновен в умерщвлении Османа. Требования Му’авии выслать из войска убийц Османа Алий на этот раз, конечно, не исполнил: настолько-то его умудрил опыт со времени «верблюжьего сражения». Но он сам в течение четырех недель ничего не предпринимал, меж тем как Му’авия совместно с Амром не упускали ни единого подходящего случая: выведывали у каждого посланника все, что было им нужно, и сеяли в неприятельском лагере чрез своих послов щедрою рукою любезности и обещания.