История Индонезии - [93]

Тем не менее все законопроекты, включая три последних, были приняты СНП годом позже, осенью 1985 г. В течение двухлетнего переходного периода все (включая религиозные) общественные организации обязывались соответствующим образом изменить свои статуты. Две исламские традиционалистические организации, НУ и Перти, включили панчасилу как единственный идеологический принцип в свои уставы еще в мае 1985 г., не дожидаясь принятия соответствующего закона: это открывало им возможность внесения в статуты некоторых оговорок и выгодной интерпретации ряда положений законопроекта, пока он не стал законом. Модернистско–исламская организация Мухаммадья (считавшаяся прежде массовой базой Машуми) после долгих препирательств также поневоле признала панчасилу «единственным руководящим принципом» в декабре 1985 г.

Так борьба за реализацию «единого и единственного принципа» завершилась победой правительства. Система партий и общественных организаций была выхолощена окончательно. Государственная власть обрела исключительное право толкования государственной идеологии и ее реализации в жизни общества. Уже складывалось мнение, что потенциальные болевые точки режима с введением «единого принципа» навсегда «переместились из идеолого–политической сферы в социально- экономическую», считавшуюся менее опасной в условиях начавшегося экономического подъема. Ободренное успехом, правительство приступило к разработке двух новых законопроектов, затрагивающих конфессии: о структуре религиозного судопроизводства и религиозно–процессуальном кодексе[125].

Однако многие сантри — в партиях и вне их — были настроены отнюдь не примиренчески. Мусульманские проповедники, уламы и кьяи, а также служители мечетей восстали против попыток деполитизировать ислам. Они повели широкую антиправительственную пропаганду, распространяли брошюры, листовки и магнитофонные кассеты с проповедями, в которых государственное руководство обвинялось в безбожии, приверженности доисламскому мистицизму, секуляристских настроениях и преследовании «истинных мусульман». Попытки поставить под государственный контроль такие выступления воинствующих сантри не прекращались, но оказывались малоэффективными. К новым ухищрениям прибегали и партии: так, НУ объявила ислам своей «основной верой», а панчасилу — «идеологической основой», сознательно игнорируя переплетение двух этих понятий.

Пропаганда неконформистов легко находила отклик среди народных масс, испытывающих ухудшение своего материального положения, страдавших от деклассирования и безработицы, терпящих произвол властей, остро ощущающих усугубление социального неравенства и засилья иностранной и кабирской буржуазии. Неудовлетворенность мусульманских масс, лишенная легальных возможностей выражения, в конце концов нашла для него иные каналы. 12 сентября 1984 г. в районе трущоб близ джакартского порта (Танджунг Приок) произошла вспышка насилия. Нападение мусульман–сантри на солдата, вошедшего в мечеть с инспекционными целями, положило начало массовому антиправительственному выступлению. Рабочие, люмпен–пролетариат, мелкобуржуазные элементы, преимущественно мусульмане, громили в порту государственные учреждения, полицейские и военные посты, китайские магазины и лавки и оказали сопротивление вызванным войскам. Поднявшаяся стрельба унесла, по официальным данным, 30 жизней восставших[126]. 56 человек было ранено. 38 участников событий были преданы суду. Официальная версия происшедшего, сглаживающая острые углы, нашла разоблачение в «Белой грамоте» — листовке, подписанной 22 оппозиционными деятелями, среди которых были бывший министр, лидер Мухаммадьи М. Сануси, генералы X. Р. Дарсоно и А. Садикин, ставшие символами инакомыслия, бывший личный секретарь последнего, видный мусульманский проповедник А. М. Фатва. Трое из них (кроме Дарсоно) были и в числе подписавших «Петицию пятидесяти».

Далее последовала длившаяся почти год серия поджогов и взрывов, организованная мусульманскими боевиками. Нападениям и поджогам подвергались в первую очередь находившиеся в собственности хуацяо банки, магазины, торговые центры, но также государственные учреждения: универмаги, центральная радиостудия и даже военный арсенал неподалеку от столицы, «забросавший» ее ближайшие пригороды дождем снарядов и ракет. Варварскому разрушению подверглись культи вые сооружения христианских религий и даже гордость Индонезии — средневековый буддийский храмовый комплекс Боробудур. Становилось очевидным, что взрывы и пожары — звенья единой террористической камлании. Аресты и допросы части виновников обнаружили при всей разнородности интересов групп, перешедших к мерам террора, три побудительных мотива: привлечение внимания мировой общественности к допускаемым властями орба отклонениям от конституционных норм и изъявление протеста против этих отклонений; разоблачение «ущемления интересов, прав и идеологии верующих мусульман»; наконец, давление на правительство с целью пресечения засилья этнических китайцев в экономической жизни Индонезии.

Развернулась новая серия судебных процессов. По обвинению в подрывных действиях перед судом предстали М. Сануен и X. Дарсоно (которые в 1985 г. были осуждены соответствен но на 20 и 7 лет тюрьмы