История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц - [93]

Таким образом, борьба в былинах идет против тех, кто не похож на «людей» внешне и ведет себя не как «человек» в понимании создателей эпоса. Характерно, что при появлении «Идолища» на пиру Алеша Попович или Илья Муромец — (в зависимости от варианта) сравнивает его с «Коровушкой Базыковой», которая «объелась и лопнула», либо с «собакой», которая «подавилась костью». Как следствие, для Алеши Поповича Идолище — не человек, сходство с животным позволяет бросить ему вызов и избежать негативных последствий. Обращение к иноземному, неверному царю обычно тоже включает наименование животного: «Ох ты гой еси Собака Калин-царь» и т. д. Такую традицию можно проследить в языческий период Древней Руси, для этого достаточно сравнить упомянутые эпитеты с обоснованием убийства Игоря Древлянами: «Бяше бо муж твой аки волк расхищая и грабя…[781]»

В качестве вывода можно отметить, что враг русского богатыря — «прикинувшаяся» человеком «нелюдь», которую узнают по аномальным чертам внешности и поведения. Наибольшее воплощение зооморфных черт имеет противник Добрыни Никитича — Змея (Змей Гориныч), с которой Добрыня сначала заключает договор и лишь после нарушения договора с ее стороны — убивает:

Написали они записи промеж собой…

…Не съезжаться бы век по веку в чистом поле,

Нам не делать бою-драки кроволитьица промеж собой.[782]

Но персонаж, имеющий зооморфные черты («нелюдь»), способный говорить, может быть не только «врагом», но и «другом» (Бурушко Косматенький, Черный Ворон и т. д.) для других эпических героев.

«Нелюдь», таким образом, это квалифицированный враг, но только в том случае, если не были проведены определенные сакрально воспринимаемые действия ритуального характера (договор в письменном виде, освящение церковью и т. п.).

Так, например, требования князя Владимира к невесте могут включать такие параметры красоты:

А и черны брови, как у соболя,

А и ясные очи, как у сокола.[783]

Явный намек на «чудесное рождение» невесты, но одновременно в них присутствует неполное соответствие «человеческому», то есть обычному облику.

3.2.6 Эпические представления о сакральности увечья

Одним из последствий такого рода восприятия поведения и внешнего вида является сакральное значение, которое придается в эпосе увечьям.

Обычно увечье «уродство» возводится в ранг «избранности» богом, так, в частности, В. В. Колесов указывает на то, что: «По неведомым законам логики, сопряженной, возможно, с народной психологией, постепенно сложилось мнение, что именно такие уроды (в церковном обиходе их называют юродивыми) и выражают глас божий…». Исследователь также отмечает: «Физические недостатки как бы гарантировали святость духа — мнение, совершенно невозможное в родовом обществе».[784]

Эпос показывает некоторые нюансы социальной практики, указывающие на недопустимость подобной прямолинейности в воззрениях на увечье (уродство). Весьма показательно в данном случае наличие в былине о Козарине упоминания о том, что его «при рождении испортили», да и поручение князя Владимира богатырю — настрелять ему гусей — лебедей трудно назвать почетным. При этом Козарин воспринимается как вполне типичный богатырь, отличия которого связаны с наличием особых сил. То есть, по-видимому, восприятие было двояким. С одной стороны, аномалии воспринимались как признак «избранности», наличия особых свойств, но с другой — они вызывали страх, так как было непонятно, с какой целью и кем — Богом или Дьяволом они даны (соответственно, во благо или во зло).

Вместе с тем, по-видимому, следует различать врожденные аномалии внешности и приобретенные в течение жизни отличия в облике и поведении.

Так, например, в Ипатьевской летописи ранение князя Игоря в ходе похода 1185 года описывается следующим образом:

«И тако божьим попущением оуязвиша Игоря в руку и оумертвиша шюйцю его, и быс печаль велика в полку его, и воеводу имяхоуть тот напереди язвен быс».[785]

Судя по всему, восприятие уродства (физического) и увечья были очень близки[786] и связывались с отсутствием «божьей помощи». В этой ситуации Сила происходит от Бога (отсюда молитвы богатырей к Богоматери и т. д.).

Это положение можно рассматривать как тенденцию в развитии общественного сознания, тем более что кроме многочисленных примеров подобного восприятия исхода поединка как «божьей помощи» одному из героев в былинах имеются случаи аналогичного понимания поединков и в период создания «исторических песен»:

Смотрит царь-государь,

Что кому будет божья помощь.[787]

Она, в свою очередь, обычно связывается с физической и нравственной красотой героя.[788] Илья Муромец, например, всегда молится Богородице в поединке с Подсокольником, после чего говорится, что «силы у старого прибыло», Алеша Попович просит дождя у Бога (и получает его), побеждая, благодаря этой помощи, Неодолище (либо Тугарина, в зависимости от варианта былины).

То есть, исходя из данных положений, можно констатировать, что любое увечье, полученное в ходе ритуала (бой — это тоже особого рода ритуал с сакрально воспринимаемым поединком харизматических лидеров — богатырей в центре внимания социума), «ставит на нем клеймо», приводит к переходу эпического героя, в лучшем случае, в подчиненное положение, а в худшем — к его гибели.