Принято считать, что существует два типа людей — те, кто учится на чужом опыте, и те, кто привык доверять только своему. История позволяет осмыслить опыт, ценность которого сильно зависит от способности правильно его воспринимать. Одной из форм сохранения сведений о прошлом является эпос — «старина», былина. Значение отечественной эпической традиции, осмысление старинных событий народом в научном мире обычно игнорируется либо недооценивается.
Цель данной монографии заключается в том, чтобы показать научный потенциал, которым обладает восточнославянская эпическая традиция.
Условно исследование можно разделить на три части:
• Первая часть включает в себя анализ историографии и методологический комплекс. (Глава I)
• Вторая часть представляет собой непосредственно историко-социологический анализ эпического отражения древнерусской социальной практики. (Главы II–III)
• Третья часть является попыткой теоретического осмысления эпической социальной практики. (Глава IV)
Вопрос научной ценности былин как исторического источника рассматривался многими учеными XIX–XX вв. через сравнение с летописными сведениями о политике, в которых совпадение с эпосом имеется только в именах и географических названиях, да и то, скорее всего, случайное. Поэтому в историографии появился тезис о том, что эпос в крестьянской среде подвергся «порче», и как исторический источник его использовать нельзя.
В то же время, некоторые исследователи, например: В. Ф. Миллер, А. В. Марков, Р. С. Липец, М. Г. Рабинович, в основном благодаря сведениям этнографии и археологии успешно доказывали, что многие упомянутые в былинах детали быта, повседневности, русской культуры и т. п. имеют почти полное историческое соответствие с материалами X–XIV вв.
Тем не менее, из-за отсутствия точного определения времени действия, описанного в эпических сюжетах, историческое исследование былин было затруднено. В итоге ситуация дошла до абсурда: в науке возобладала точка зрения, согласно которой эпос не включает исторических сведений, а имеет в основном художественную ценность. Согласиться с этим невозможно хотя бы по той причине, что былины имеют сюжетные схемы, обоснованные логически, а не эстетически.
При этом от внимания ученых ускользнул такой, казалось бы, очевидный факт, что хотя «сферы интересов» различных письменных источников и эпоса мало в чём совпадают, они развиваются на одном и том же социальном фоне. Различие во взглядах не означает, что у письменных источников и эпоса нет ничего общего — летописи и былины описывают различные стороны жизни древнерусского общества, но одну и ту же социальную практику. Детали повседневности и быта эпохи также почти не зависят от типа исторического источника, поскольку не имеют ярко выраженного политического значения и не осознаются его создателями до конца, являясь «характерной» частью изображения, на фоне которого совершает действия герой сюжета.
Идеологические баталии вокруг эпоса стихли к концу XX в., что сделало возможным изучение русских былин на основании наиболее перспективного в отношении подобных материалов методологического направления «Устной истории».
Изучение эпоса в качестве «устной истории» позволяет анализировать его как часть «интеллектуальной истории» с историко-социологических позиций. Это дает возможность максимально абстрагироваться от политики, рассматривая каждый вариант былины как мнение сказителя (своего рода «интервью») в отношении того или иного сюжета, отражающего события социальной практики с точки зрения эпической логики, то есть коллективного, стереотипного, закрепленного традицией восприятия действий героя.
Благодаря применению данной методологии появляется реальная перспектива использования эпических материалов в качестве источника по истории древнерусской социальной практики, быта и повседневности, которые наименее политизированы, а потому имеют свои соответствия в летописях и других письменных источниках.
Вместе с тем, эпос интересен и как источник для исследования исторической и политической социологии, поскольку большинство ситуаций, описываемых в былинных сюжетах, явно были рассчитаны на широкий общественный резонанс. На это часто есть прямые указания — богатыри, выигравшие спор отвечают князю, что им нужна не его награда, а известность:
…А не надо мне три погреба золотой казны…
…Знали бы все, что был у нас велик заклад…
[1]Потенциал эпоса в отношении социологии воистину огромен — практически каждый былинный сюжет может быть исследован в качестве «кейс-стади» древнерусской социальной практики. Большинство сюжетов известно во многих вариантах. Более того, они имеют аналогии в письменных источниках. Это уникальный пример социологического материала, выдержавшего проверку временем, которое отсеяло почти всё нефункциональное с точки зрения рассматриваемой социальной реальности.
Большое значение также имеют специфические возможности, которые эпос предоставляет в рамках политической социологии. Эпическая функция героя-богатыря имеет много общего с современной функцией героя-кандидата, избираемого на престижную должность.
