История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц - [82]

В то же время и женщина, если она «не сверстна» богатырю — «еретница» Маринка в сюжете «о Добрыне и Маринке» (или князю — легендарная (не эпическая) Феврония Муромская), не имеет легитимного (одобряемого социумом) права вынудить его взять себя в жены: «По мнозе же времени приидоша к нему сь яростию боляре его, ркуще: «Хощем вси, княже, праведно служити тебе и самодержьцем иметяи тя, но княгини Февронии не хощем, да господствует женами нашими. Аще ли же хощеши самодержьцем быти, да будет ти ина княгини».[686] Легенды и эпос в данном случае показывают картину социальной практики, полностью аналогичную летописной. Галицкие бояре, в частности, также не стерпели подобного унижения и заставили Ярослава Осмомысла жить со своей княгиней, а не с любовницей — Настасьей.[687]

Молодая семья и отношения, которые с ней связаны, находились вне повседневного внимания окружающих. Разглашение подробностей частной жизни семьи, по всей вероятности, находились под запретом, имеющим, по всей видимости, сакральное значение. Именно поэтому публичная демонстрация пренебрежения к семье как социальному институту несет угрозу всему обществу. Так, например, хвастовство «женой», «сестрой», «детьми» всегда признается «глупым» и влечет за собой наказание.

Однако похвальба старым отцом и старой матерью вполне допускаются, поскольку они уже прожили интимный период своей «частной» жизни, и их взаимоотношения в силу высокого социального положения являются образцом для подражания и вследствие этого находятся на виду.

В качестве вывода можно отметить, что существует вполне определенное, социально обусловленное восприятие, своеобразный алгоритм половых взаимоотношений.

Во-первых (в эпосе), бытует такое понятие, как «лебедь белая», отношение к которой совершенно иное, чем к «красной девице». По-видимому, следует различать эти понятия. Они, скорее всего, не являются синонимами в социальном плане.

«Красна девица», по всей вероятности, — девушка, к которой уже можно присватываться (обручаться), но еще нельзя заключать брак, то есть она еще не достигла того возраста, с которого принято выдавать замуж. Красная девица обычно объектом посягательств богатырей не является.[688] «Белая Лебедь[689]», по всей вероятности, — девушка на выданье (которой суждено «улететь» из родного дома), то есть к ней может посвататься кто угодно, это свободное предложение, «оферта». Девушку, которая уже просватана за кого-либо, в эпосе обычно называют иносказательно «уткой», попавшей в пленку (силки[690]).

Наличие в семье девушки, еще не выданной замуж, по-видимому, показывало силу ее рода, бросало вызов различным по знатности женихам, демонстрировало не только ее «нравственную чистоту», но и высокое социальное положение тех ее родичей, которые удерживали ее взаперти[691] (в эпосе это, как правило, ее родные братья[692]).

В силу данного обстоятельства сестра и братья, а также в ряде сюжетов княгиня (королевна) на выданье и ее отец не испытывают сильных «родственных чувств» друг к другу.

Учитывая традиционное неприятие «самопросватывания» девушек, любое их нежелание вступать в брак расценивается как ложная скромность либо откровенное чванство[693] всей семьи девушки, в ответ на которое эпос вполне допускает насилие.[694]

Во-вторых, идеальным при создании семьи в былинах считается брак — договор между равными по имущественному и социальному положению семьями (родами). Любое умаление престижа одной из сторон является препятствием при заключении брака.[695] Судя по всему, в ряде случаев для защиты интересов женщины в договор включались так называемые «заповеди» — кто первый умрет, второму за ним живому в гроб идти.[696]

В то же время можно отметить и неприятие насилия при заключении брака. В этом случае всю вину эпос возлагает на героя — мужчину и показывает насмешку над ним: «Здорово женился — не с кем спать!»[697]

Семейно-брачные отношения в эпосе имеют строго функциональный характер и регламентированы обычным правом. Социальная роль семьи, таким образом, является дополнением к социальной роли ее главы, а все остальные ее члены рассматриваются в качестве его (ее[698]) имущества и полностью зависят от него.

Конечные эпические представления о семье, браке, эпических предпочтениях женщин и мужчин выделить сравнительно нетрудно, однако изменения, определенная смена отношения к социальному институту брака и предпочтений очевидна.

Все это показывает, что кроме метатекста (общих представлений о том, как все должно быть) существуют еще и контекстуальные воззрения на то, как все происходило в каждом конкретном случае, в тех или иных обстоятельствах социальной практики.

• Забава Путятична предпочитает Гостя — Соловья Будимировича Голому Щапу Давыду (Попову).

• «Жена» богатыря Ивана Годиновича отдает свое предпочтение «Царищу-Кощерищу».

• Илья Муромец вообще не желает за редкими исключениями (Савишна) связывать себя узами законного брака.

• Жена Данило Ловчанина отказывается от брака с князем Владимиром.

• На определенном этапе для богатыря наибольшее значение получает брак с иноземками — «поляницами» (Дунай, Добрыня, Потык).