История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография - [94]

Розенбаум выслушал его исповедь, как смог выразил ему свое сочувствие, а затем, подливая вино, попросил молодого человека, успокоиться. К этому моменту пришли Медзинский и Окулич. Поздоровавшись, вся компания прошла в зал, где метали банк. Начали играть, и только Гонсиоровский пока что присматривался к игре. Как выяснилось, ему просто не на что было играть, поэтому он начал просить у своих коллег дать ему в долг 25–30 злотых, с которых он бы мог начать игру. Но приятели ему в этом мягко отказали, намекая на то, что дача в долг кому-либо во время игры — дурная примета, ибо ей всегда сопутствует проигрыш. Вот, дескать, закончим играть, тогда и одолжим. Розенбауму же карта шла, и банкноты все более и более собирались возле него. Поэтому он с улыбкой заявил, что никаким приметам не верит, и дал Гонсиоровскому 100 злотых, а карта, как и прежде, все шла и шла к нему. Однако вскоре он последовал примеру Медзинского и Окулича и также отошел от стола, решив в компании с ними составить партию виста или бриджа. Гонсиоровский остался у стола один.

Этот вечер в клубе дал Розенбауму то, что он искал. Из чиновничьей троицы лишь Гонсиоровский был в списках подозреваемых, не случайно туда попавшим, но с Медзинским и Окуличем Козакевич явно перестарался. Оставалось выяснить, у кого находится список всей организации. Розенбаум интуитивно связывал их поиск со стариком Гонсиоровским. По согласованию с генералом Поплавским и полковником Корвин-Пиотровским он добился вызова молодого Гонсиоровского, якобы по делам службы, в Варшаву с тем, чтобы в это же время можно было у его отца произвести обыск. Одним словом, все было сделано так, как это задумал Розенбаумом.

При обыске у старого Гонсиоровского был найден запечатанный пакет, в котором находился полный список членов организации «Борьба с капиталом». По приказанию из Варшавы, старика было решено оставить на свободе. Станислав Гонсиоровский был подвергнут дисциплинарному наказанию с понижением в должности. На принятие такого гуманного решения повлияла его хорошая до настоящего времени служба в магистрате, молодой возраст и свойственная ему экзальтированность. Уже в день обыска у старика Гонсиоровского Розенбаум с найденным у него списком подозрительных лиц прибыл в Варшаву. Так завершилась его агентурная работа в 1928 году.

Глава XIII. НА ОБОЧИНЕ

После завершения операций в Лодзи и возвращения в Варшаву Эдуард Розенбаум был оставлен на службе в той же должности в Главном управлении госполиции. Здесь он продолжал заниматься тем же, что и раньше, и, по логике вещей, он был вправе надеяться на получение очередного задания. Однако работа в Лодзи, при всей ординарности выполняемого задания, как в физическом, так и в моральном отношении оказала на советника и доверенного госполиции необычное угнетающее воздействие. Был ли виной тому Гонсиоровский с его откровениями в отношении рабочего вопроса, в целом ухудшение собственного здоровья или еще что-то, но в конце мая 1928 года он почувствовал себя совершенно скверно и стал просить у полковника Корвин-Пиотровского разрешения подать рапорт об увольнении с занимаемой должности. Понимая, что состояние Розенбаума весьма сложное, полковник посоветовал ему приложить к рапорту соответствующее свидетельство врачей и послал его на медосмотр к главному врачу Главного управления доктору-полковнику Владиславу Сенкевичу. Последний покрутил, повертел, обстучал старого агента и, найдя у него сильную неврастению, склероз сердца, выдал ему свидетельство о неспособности к работе и о необходимости прохождения курса лечения и отдыха в полицейском санатории в Закопане. Рапорт Розенбаума об увольнении от должности был Корвин-Пиотровским принят. Перед самым его отъездом в санаторий генерал Розвадовский распорядился выдать ему жалованье за два месяца вперед, выплатить причитающееся содержание на медицинское обслуживание и выдать справку об увольнении со службы по болезни с 1 июня 1 928 года.

Сдав все дела по службе, Розенбаум в начале июня выехал в ведомственный санаторий в Закопане, где пробыл до середины августа. После выписки из санатория он решил поехать к своей двоюродной сестре Марии Ястржембской, проживавшей близ Вол-ковыска на Гродненщине, в имении Пацевичи. Имение это принадлежало помещику Леону Поплавскому, у которого муж Марии был управляющим. У семейства Ястржембских в ту пору гостила и мать Розенбаума — Каролина Сигизмундовна. Поселившись у кузины, Эдуард Эдуардович вел образ жизни достаточно беззаботный, что позволяли некоторые сбережения, впрочем, так легко жить рекомендовали ему и доктора. Он почти ежедневно бывал в гостях то у местного помещика Поплавского, то у других ближайших соседей. Благодаря умению играть на гитаре, в карты, шахматы, недурному баритону, таланту рассказчика и своей былой близости к театральному миру, он на какое-то время стал подлинной душой местного общества. О его недавнем прошлом никто не догадывался, да и он сам на какое-то время о нем забыл. Однажды, находясь в гостях в местечке Пески у местного ксендза Альбина, он познакомился со служившей в доме у ксендза хозяйкой, сравнительно молодой жещиной Теодозией Кшижовской. С той поры он стал гостить в Песках все чаще, в результате чего 27 ноября 1928 года отец Альбин обвенчал Эдуарда и Теодозию в Песковском костеле.