История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография - [30]

Такой поворот встречи вызвал необычайный подъем у всех присутствующих, вследствие чего Цейтнер высказал пожелание «познакомить товарища Ружицкого с нашим комитетом и официально ввести его в члены нашей ячейки». Либерман поддержал это предложение, и тут же нашли поручителей (рекомендующих) — Лейзеровича и Розу Цейтнер, работавшую сортировщицей в упаковочном цехе фабрики Шерешевского. В тот же вечер Розенбауму удалось узнать, что все присутствующие — члены КРПП (Коммунистической рабочей партии Польши), а также что «Свободный Рабочий» — это ее «воспитательная организация, или школа политической борьбы». Назывались тогда и имена ее гродненских руководителей — Антония Александровича и Шмуэля Шкляровского.

Оказалось, что секретарем местной ячейки был Лев Либерман. Около половины второго ночи стали расходиться. По настойчивому требованию товарищей расчет за ужин предлагалось сделать по-немецки, т. е. в равных долях, но «товарищ Ружицкий» с этим не согласился, мотивируя свое решение расплатиться за всех тем обстоятельством, что сам был инициатором этой встречи. «Ну а в следующий раз, друзья, — говорил он, — я совсем не против немецкого счета».

Днем позже в театр зашел довольный Цейтнер и сказал Розенбауму, что заседание комитета ячейки состоится завтра, в 19 часов, и что он за полчаса до этого зайдет за ним. 17 октября, ближе к вечеру, импрессарио заявил директору труппы Горяинову, что по случаю сильной головной боли на спектакле он присутствовать не будет, а пойдет к себе прилечь, и если ему полегчает, то к приему кассы он вернется, а пока просил свои обязанности на контроле возложить на свободного в этот день актера Курганова, с которым такая договоренность уже была. Директор не стал возражать.

Когда Розенбаум и Цейтнер пришли во флигель на Артиллерийской улице, 7, члены комитета «Свободного Рабочего» уже все были в сборе. Здесь вступающему сразу же дали подписать декларацию (заявление), подписи поручителей на ней уже были. Заседание по очереди вели Александрович и Шкляровский. На повестке дня были традиционные вопросы: прием в члены организации, текущие дела, отчет о работе за первую половину октября, связь с центром и разное. Среди находившихся на заседании десяти членов комитета трое были поляками, а семь — евреями. Когда дошла очередь до Розенбаума, ему предложили рассказать свою автобиографию, что он кратенько и сделал от имени многолетнего работника театра Ружицкого. Вопрос об избрании решался закрытым голосованием. После оглашения результатов баллотировки оказалось, что он прошел семью голосами «за», двумя — «против» и при одном воздержавшемся. Так Розенбаум стал членом гродненской ячейки «Свободного Рабочего».

Около десяти часов вечера собрание было закрыто. Новоизбранный член ячейки сразу же направился в театр к приему кассы, а Цейтнер пожелал посмотреть хотя бы последний акт пьесы. Шла «Ревность» Михаила Петровича Арцыбашева. По-видимому, Розенбаум находился после собрания в состоянии некоторого волнения, ибо кассирша заметила, что он не совсем в себе: «Что вы такой красный, как будто в огне, вы, верно, нездоровы?». Тот же в ответ лишь буркнул, что плохо себя чувствует, и стал принимать кассу. После спектакля в кассу заглянул Цейтнер и предложил Розенбауму зайти к нему домой, попить чаю. Он охотно согласился. Посидели, попили чайку, поговорили на общие темы и через полтора часа разошлись. Импрессарио сразу направился в гостиницу. Он действительно чувствовал себя скверно после пережитого дня, а потому написание своего очередного рапорта Корвин-Пиотровскому отложил на завтра.

Утро 18 октября ушло у Розенбаума на составление подробного шифрованного рапорта о своей работе в Гродно. После отправки его экспресс-почтой он походил по городу, а потом пошел в театр. Здесь вечером Розенбаум опять встретился с Цейтнерами и во время антракта поделился с ними сообщением, что впереди у него два дня отдыха в связи с отъездом части труппы в Сокулку. Цейтнер в ответ на это предложил побывать завтра на табачной фабрике, ознакомиться с производством и условиями труда рабочих. Судя по всему, организовать эту экскурсию старшему мастеру фабрики было не столь уж и сложно. Увиденное на фабрике (здесь они пробыли около часа) превзошло по своему ужасу все ожидания импрессарио. Рабочие здесь действительно бедствовали[16]. Вечером привычная компания решила собраться у Цейтнеров. Когда в назначенное время Розенбаум вошел в дом, Либерман и Лейзерович там уже лениво перебрасывались в карты. Поприветствовав их, импрессарио, отталкиваясь от свежих фабричных впечатлений, глубокомысленно заметил, что теперь он начинает понимать, почему среди членов комитета местной ячейки большинство — евреи; на табачке работали, прежде всего, они. На это откликнулся Лейзерович, заметивший, что «в Гродно вообще на фабриках евреев больше, чем христиан. Но это не значит, что это везде так. К примеру, в Чарной Вси, что по линии железной дороги Гродно — Белосток, на лесопильных предприятиях евреев нет совсем, но и там рабочие поддерживают организацию «Свободный Рабочий». А ячейку на лесопилке возглавляет потомственный польский рабочий Кароль Котлярчик». Для Розенбаума эта реплика была не пустым звуком.