История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [72]

Хотя боевые заслуги и опыт двух человек – Рейнолдса и Мида – явно свидетельствовали, что они достойны командования армией, в заслугу Линкольну следует поставить то, что он устоял перед сильным давлением, когда одни требовали назначить Макклеллана, а другие – Фримонта, и сделал мудрый выбор. Кандидатура Рейнолдса отпала по его собственной просьбе, и выбор был сделан в пользу Мида. За три дня до приказа Мид в письме к жене размышлял над возможностью своего назначения на должность командующего – с привлекательной скромностью, но недостаточным доверием к мудрости Линкольна, которая проявлялась в минуты величайшей опасности. Отвечая на гипотетическую критику, Мид писал: «Общеизвестно, что ни один генерал, включая самого “Драчливого Джо”, не был в стольких сражениях и не подвергался такой опасности, как я, о чем свидетельствует мой послужной список. Единственное, что можно сказать, и я готов признать справедливость такого замечания, – неизвестно, способен ли я управлять большой армией. Впрочем, я не рассматриваю такую возможность, потому что у меня нет друзей, политических или иных, которые могли бы надавить и поддержать мои притязания, и есть очень много других, кого продвигают влиятельные политики, так что просто глупо думать, что заслуги дают мне какие-то шансы».[528]

Мид лучше всех может поведать историю своего повышения по службе. «Всемогущему Богу было угодно, – писал он жене 29 июня, – поставить меня в трудное положение, о котором мы с тобой недавно говорили. Вчера в три часа утра мой сон был прерван вошедшим в палатку офицером из Вашингтона. Когда я окончательно проснулся, он сказал, что привез мне дурные вести. Сначала я решил, что это либо отставка, либо арест… Он вручил мне бумагу, и я обнаружил, что это приказ об увольнении Хукера и назначении меня на его место… Видимо, это воля Божья, явленная с благой целью, – во всяком случае мне, как солдату, ничего не остается, кроме как покориться и приложить все способности для достижения успеха… Мне сразу же предстоит вступить в бой с Ли… Сражение определит судьбу нашей страны и нашего дела. Горячо молись, молись за успех нашей страны (заодно и за мой успех)».

Фрэнк Хаскелл, штабной офицер Второго корпуса, который в июле 1863 года дал красочное описание сражения при Геттисберге, выразил убеждение, что «армия в целом, как офицеры, так и солдаты, не доверяли Хукеру, не верили ни в его честность, ни в его способности». Когда стало известно о смене командующего, он записал: «Мы вздохнули грудью, полной радости и надежды. К нам снизошло божественное провидение – генерал Мид стал командующим Потомакской армией… Армия взбодрилась, упругим шагом двинулась вперед».[529] Рейнолдс сразу же явился к Миду и заверил его в своей полной поддержке.[530]

Президент предоставил генералу всю полноту власти. Мид начал движение на восток с целью «найти противника и дать бой». Он четко распоряжался, подчиненные ревностно выполняли его приказания. Офицеры, на время забыв о соперничестве и зависти, были старательны и неутомимы, солдаты демонстрировали экстраординарную выносливость в продолжительных и быстрых маршах в эти жаркие и душные, последние июньские дни.

Движение Мида на север заставило Ли сосредоточить свою армию к востоку от гор; он велел Юэллу отложить планируемое наступление на Гаррисберг и присоединиться к армии в Кэштауне или Геттисберге – «как потребуют обстоятельства».[531] Тем временем Хилл и Лонгстрит получили приказ направляться к Кэштауну, который находился в восьми милях к западу от Геттисберга. И Ли, и Мид надеялись и собирались дать оборонительное сражение. На это были направлены все их маневры.

Обстоятельства, которые 1 июля привели к столкновению у Геттисберга войск конфедератов и Рейнолдса, командовавшего левым крылом, не требуют подробного описания. Рейнолдс был убит, после чего его войска понесли серьезный ущерб. Когда Мид узнал о гибели генерала, которая стала для него такой же катастрофой, как потеря Джексона Каменная Стена для Ли, он поручил принять командование Хэнкоку. Тому удалось восстановить боевой порядок, тем не менее первый день сражения при Геттисберге стал решительным успехом конфедератов.

К шести часам вечера 1 июля Мид укрепился во мнении, что «нам навязана битва при Геттисберге»,[532] и отдал распоряжение всем корпусам сосредотачиваться в этом пункте. Он сам прибыл на поле боя около полуночи, бледный, уставший, с запавшими глазами, изможденный от недосыпания, тревоги и груза ответственности.

Примерно в восемь утра 2 июля в сопровождении штабного офицера и ординарцев он поскакал на правое крыло армии. Шурц, который разговаривал с ним в этот момент, был поражен его «длиннобородым измученным лицом, озабоченным и усталым» видом, «словно он не спал в эту ночь». «Его мозг, очевидно, был поглощен серьезной проблемой, – продолжал Шурц. – Но этот простой, спокойный, серьезный солдат своей деловитостью внушал уверенность. Офицеры и рядовые, кому было позволено приблизиться, с любопытством разглядывали его, и отводили глаза если и не с энтузиазмом, то с явным удовлетворением. Быстрым взглядом он оценивал позиции нашей армии и… кивал явно одобрительно. После обычного приветствия я спросил, сколько людей в его распоряжении. Хорошо помню ответ: “В течение дня я надеюсь иметь 95 000 – думаю, достаточно для такого дела”. Потом бросил еще раз взгляд на поле и добавил, словно рассуждая сам с собой: “Мы можем дать бой здесь с таким же успехом, как в любом другом месте”».