История города Афин в Средние века - [7]

столицы для империи.

Латино-германский Запад приобрел теперь центр в Риме, греческий же Восток — в Византии. Собственно же для Греции творение Константина имело особенное значение, не понятое ни тогдашними эллинами, ни их потомками в течение долгих столетий, а именно благодаря Византии для человечества и были спасены как дальнейшее существование греческой нации, так и сокровища греческой культуры. Не существуй Константинополь, и Эллада, и Пелопоннес подверглись бы завоеванию со стороны чужеземцев-варваров, которые бы там и осели; без этого великого и укрепленного города византийское царство так же немыслимо, как немыслимы бы были ни греческая церковь, ни дальнейшее существование гуманистической науки, попавшей под ее охрану.

Через заложение Византии, правда, создалась не только соперница и повелительница для Афин, но возникло начало, прямо-таки враждебное языческому эллинизму. Блеск древней праматери мудрости потускнел перед новым созвездием, ибо это последнее возвестило человечеству умственное преобразование, в процессе которого городу Платона не суждено было отмежевать себе никакого положения. Значение Афин в мировой жизни покоилось исключительно на образовательном влиянии классической древности, а одновременно с последним пал и сам «город мудрости». Вскоре византийцы стали уже на Древнюю Грецию взирать презрительно, сверху вниз, а афиняне, в свою очередь, с ревностью и ненавистью посматривали на то местечко, которое некогда целиком снабжало Афины зерном; теперь же и всей Азии с Сирией и Финикией оказывалось уже недостаточно, чтобы напитать голодную чернь, которую Константин согнал в Византию из осиротелых городов империи[32].

Император грабил города эллинов, чтобы их художественными сокровищами разукрасить новую столицу[33]. Таким образом, Византия на эллинском Востоке продолжала систему римских хищений. Творения Алкамена, Фидия, Праксителя, Мирона и Лисиппа не были покинуты на разрушение христианам, но оказались предназначенными на украшение нового Рима. Столица на Босфоре превратилась в богатейший художественный музей, а литературные творения древних греков наполнили ее библиотеки. Обе эти сокровищницы в смысле эллинского духа оказывали воздействие, хотя и слабое, как на живопись и технические искусства, так и на науку византийцев, хотя последние и не могли достигнуть самобытности в творчестве.

В древней церкви Св. Софии были собраны, словно в светской художественной галерее, 427 статуй; среди них можно было видеть изображения богов: Зевса, Афродиты, Артемиды и жрицы богини Афины[34] Геликонских муз, пощаженных Суллой, Калигулой, Нероном и готами, Константин установил в своем дворце; статуя пифий-ского Аполлона и золотой дельфийский треножник послужили ему для украшения гипподрома. Это, впрочем, единственные примечательные художественные произведения Древней Греции, какие в списках византийских авторов значатся в качестве добычи, награбленной Константином в Греции. Среди художественных произведений, вывезенных императором из Афин, не оказывается тех, коими восхищался Павсаний. Объясняется это тем, что Константин пощадил афинские храмы и не только в силу свободы, предоставленной языческим верованиям, а потому, что питал особенное почтение к Афинам. Он почитал за личное отличие то, что был облечен в сан афинского стратега, а когда афиняне воздвигли в честь его статую, то в благодарность император установил в Афинах ежегодную раздачу зерна[35].

Наряду с Коринфом, столицею Ахаии, Афины были тогда значительнейшим в Греции городом и сохраняли еще за собой обладание городской автономией и независимыми учреждениями. Там проживали многие богатые семейства вельмож, а многие пришельцы из разных провинций империи изучали здесь науки. Полнейшая свобода преподавания поддерживала деятельность языческих софистов и философов на кафедрах, к тому же хорошо и оплачиваемых. Таким образом, афинская академия, подвергшаяся со времени Севера благодаря войнам с готами умалению, а порой и упразднению, теперь возродилась почти с таким же блеском, каким обладала только при Антонинах. Ей покровительствовал и сам император Константин. Связь императора с христианством, ставшим теперь в государстве значительной силой, отнюдь не повлияла на него как на образованного человека и язычника. Он остался истинным другом неоплатоника Conameра, и ему-то, совместно с гиерофантом Претекстатом и астрологом Валенсом, было поручено при основании Константинополя совершить торжественно освящение города по языческим обрядам. Афинянину, неоплатонику Никагору, который при элевсинских таинствах отправлял должность да духа, Константин же предоставил средства предпринять поездку для изучения Египта. В царских склепах в Фивах этот философ увековечил себя надписью, в которой выражает благодарность богам и императору за то, что они даровали ему возможность совершить это путешествие[36].

Повествуется, что Константин и в своей столице возвел длинную галерею, где фиванские, афинские и иные греческие философы вступили в спор с константинопольскими учеными. Когда по этому поводу повествуется, будто греческие философы в этих состязаниях всегда оставались победителями, пока в Царствование Юстина не подверглись поражению, а затем совсем перестали приезжать в Византию, то предание этим лишь намекает на то, что языческая наука Афин продержалась до Юстиниановой эпохи