История города Афин в Средние века - [229]

. За его плечами лежала жизнь, преисполненная борьбы, труда и успехов. Но он сохранил чуткую восприимчивость ко всему прекрасному и возвышенному. Грегоровиус с полным правом писал из греческой столицы своему давнему другу Тиле: «Я даже не стану пытаться передать Вам те первые впечатления, которые я испытал здесь. Акрополь свободно парит над всей человеческой цивилизацией; он кажется мне некой олимпийской сценой, которая со всеми древними божествами взяла да и перенеслась на небо. Она (в отличие от Рима) не перекрыта и не заслонена никакой позднейшей цивилизацией. Старые боги не потерпели никаких следов христианства: они и творения Фидия не пожелали иметь никаких живых связей с потомками. Поэтому вокруг Аттики после распада Эллады не сложилось никакой значимой истории. За двадцать дней, проведенных в этой сокровищнице западной культуры, я узнал и прочувствовал больше, чем за такое же число лет, потраченных «над бумагами и книгами». Во мне пробудились последние слабые остатки давно утраченного жизнелюбия и жизнерадостности, когда я увидел перед собой развалины творений Фидия и постоял на насыпи на месте Элевсина или прошел под Львиными воротами в Микенах. Побывать здесь — значит окунуться в эфир духа, после чего у вас невольно возникает настроение с одинаковым равнодушием взирать на все прочие машины и механизмы». И когда Грегоровиус в Предисловии к «Атенаис» говорит: «Если сидеть на афинском Акрополе возле храма Ники Аптерос или Пантеона, всецело погрузившись в раздумья о славной истории Греции, воображению предстают и становятся все более явственными фантазии и образы далекого прошлого, и скоро невольно, как Одиссей в царстве теней, оказываешься в окружении целого хора эллинистических духов, которым можно задать самые неожиданные вопросы», — кажется, что с того часа, проведенного в молодости на мосту через Тибр, и вплоть до этого блаженного времени посещения Акрополя в душе Грегоровиуса сохранилась прежняя блаженная свежесть восприятия, и что в глубине души он нисколько не утратил юношескую способность восхищаться. Но теперь здесь, на Акрополе, Афина Парфенос, как некогда Юпитер Капитолийский, уже не повелевает ему создать некое величественное творение. Более того, в бытность в Афинах общение с греками наводит его «на мысль написать историю Афин эпохи Средних веков». В этом ему немало поспособствовал Спиридион Ламброс.

Однако любовь к Афинам глубоко таилась в душе Грегоровиуса и в последнее десятилетие жизни побудила его еще раз побывать в местах своей молодости. Знаменитый хронист истории города Рима стал и историком города Афин. И подобно тому, как первые предложения описания его странствий явились началом истории великого Рима, такую же роль сыграли и первые плоды путешествия в Грецию: описания из разделов «Корфу» и «Ландшафт Афин», о которых сам Грегоровиус упоминал как о параллели эссе о «Капри». Присущее Грегоровиусу мастерство в проведении параллелей между описаниями ландшафта и истории, разворачивавшейся в нем, позволило создать зрелое творение, снискавшее автору глубокую признательность всех жителей Корфу, поскольку греческий перевод этого эссе изучается в школах острова.

Сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее Грегоровиус приближался к своей новой большой работе. История города Афин в Средние века давно представлялась ему весьма и весьма привлекательной темой для большого исторического труда, однако о том, чтобы осуществить это самому, он еще никогда не задумывался. Но после возвращения на родину эта мысль стала все чаще занимать его. 30 августа 1880 г. он пишет тому же Тиле: «То средневековое варварское любопытство, с которым я жил и состарился, все чаще обращает мой взор на Грецию, и если в моем распоряжении еще осталось несколько лет, то ничто так не привлекает меня, как написание истории города Афин эпохи Средних веков. Подобной «Истории» просто не существует, и изучение истории все более приближает меня к этой работе в надежде, что она будет завершена». Тридцатилетняя война безвозвратно отступила на второй план перед этими греческими штудиями. И уже 29 ноября 1880 г. Грегоровиус сообщает другу: «В своих аттических штудиях я стремлюсь найти нечто большее, с тем, чтобы получить возможно большую интеллектуальную пользу от классического путешествия в Элладу, но в мои планы никогда не входило изучение Афин в эпоху Средневековья, для чего надобны совсем иные силы и совершенно иной человек. Я выбрал для себя лишь отдельные группы подобных штудий. К ним относится обзор князей (правителей) Афинских; к ним же относится и почти завершенный мною большой трактат, который я назвал «Mirabilia urbis Athenarium»[876]. Мысль об этом пришла ко мне у монумента Лисикрата[877]. Я хотел бы попытаться сопоставить все те отражения и отсветы, которые Афины отбрасывали на воззрения людей, живших в эпоху Темных веков[878]. Здесь также особая одухотворенная концепция выражает личное впечатление от каменных следов далекого прошлого, как это редко случалось у ученого.

С начала января 1881 г. Грегоровиус выступает в Мюнхенском университете с чтением своих «Mirabilia». Теперь его штудии все глубже уводили его к источникам по греческому Средневековью. Особым подспорьем для него послужили сочинения архиепископа Михаила Акомината, которые передал ему Ламброс. Достойно удивления, с какой быстротой и основательностью Грегоровиус углубился в материал доселе неизвестных ему источников. Еще в 1881 г. вышел в свет его труд «Афины в Темные века», представлявший собой своего рода ядро, вокруг которого впоследствии должны были группироваться материалы по истории города Афины в эпоху Средневековья. Но даже тогда Грегоровиус еще всерьез не помышлял о том, чтобы написать ее самому, а вновь и вновь пытался убедить Спиридиона Ламброса взять на себя этот труд.