История города Афин в Средние века - [195]
Герцогом афинским был в это время Франко — турецкий вассал. Страх и ненависть довела его до злодеяния, которое повлекло за собой его падение. По его приказанию герцогиня Киара была умерщвлена в мегарском замке, как утверждает Халкокондила, за преступные сношения с вышеупомянутым венецианцем Контарини. Боясь притязаний последнего на герцогство, он рассчитывал оградить себя от него посредством убийства его жены. Контарини оставался — или был задержан — с малолетним сыном Нерио II при адрианопольском дворе; теперь он выступил обвинителем Франко, которому сам проложил путь в Афины своими преступлениями.
Могамету II наконец опротивели интриги этих авантюристов, и он приказал сыну Турахана обратить герцогство Афинское в турецкую провинцию. Страшный голод свирепствовал в это время в Элладе, и умы суеверного народа были поражены появлением кометы. Омер-паша вторгся в Аттику, опустошая страну и угоняя в рабство жителей. В округе афинской было разрушено целое местечко Сеполия — древний демос Сипалет, вблизи Академии и башни Тимона[752]. Была среди афинян партия, которая из ненависти к франкам радовалась вторжению османов, называя их своими освободителями и питая тайную надежду, что турецкое владычество обеспечит им не только полную сохранность, но и восстановление всех бывших прав и владений греческой церкви[753]. Однако нижний город, сдавшийся неприятелю без боя, подвергся всем ужасам варварского нашествия, особенно благодаря тому обстоятельству, что упорное сопротивление Акрополя привело янычар в ярость[754]. Франко, запершись в Акрополе, мужественно отражал приступы Омара; очевидно, крепость была снабжена новыми укреплениями, которые могли устоять даже против турецкой артиллерии. В продолжение двух лет держались в Акрополе, не уступая новым «персам», последние франки и кучка оставшихся им верными афинян. Мужество их тем почетнее, что надежды на помощь они не имели никакой. После падения Константинополя судьба ничтожного городка Афин не имела для Запада никакого значения. Отчаянные призывы, донесшиеся сюда из осажденной крепости, не обратили на себя ничьего внимания.
Напрасно заклинал Франко венецианского байльи соседнего Негропонта отважиться на помощь. Коннетабль афинский и знатнейшие граждане предлагали через посредство рыцаря Франческо Аччьяйоли Акрополь Венеции. Другие греческие государи также увещевали дожа войти в соглашение с султаном и наперерыв предлагали Венеции купить их обреченные на верную гибель владения. Но осторожная синьория ограничилась тем, что приказала правителям Негропонта оказать помощь всем островам и портам, которые изъявляли желание сделаться венецианскими. Так как в этот самый момент в Архипелаге должен был появиться папский флот под предводительством кардинала Скарампо, то подозрительный дож приказал байльи принять при высадке этого отряда в Эвбее все необходимые меры предосторожности.
Между тем паша Омар старался во что бы то ни стало овладеть Акрополем и украсить себя этими лаврами, а сам султан продолжал свое кровавое шествие по Морее. Он предлагал Франко самые мягкие условия. «Сын Антонио, — передавали посланные турецкого полководца, — ты бывал при дворе нашего властелина, который даровал тебе на некоторое время власть над этим городом; теперь он требует сдачи города, и я не знаю, сможешь ли ты держаться в нем против воли владыки. Сопротивление твое будет очень непродолжительно. Старайся снискать благоволение султана; тогда он пожалует тебе Шивы и Беотию и позволит тебе со всеми твоими сокровищами беспрепятственно выступить из крепости». Потеряв всякую надежду, Франко убедился, что выбора у него нет; он принял условия Омара, но потребовал, чтобы сам султан подтвердил торжественной клятвой его обещания. Когда требование его было исполнено, он сдал туркам Акрополь. Это было в июне 1458 года, еще при папе Каликсте III, который умер 9 августа[755]. Согласно договору, последний Аччьяйоли вместе с своей женой, гречанкой, дочерью моренского династа Димитрия Азана, с тремя детьми и жалкой свитой из служителей покинул Акрополь и переселился в Фивы, которые Могамет пожаловал ему в лен.
Хотя франкское государство просуществовало в Аттике два с половиной века, удаление последнего герцога афинского едва ли возбудит в ком-нибудь сочувствие, тогда как удаление последнего мавританского короля из Гренады, происшедшее через 35 лет, и в наши дни служит трагическим предметом сострадания даже для христиан. Владычество франков в Афинах угасло незаметно, не обратив внимания современников, ибо уже в это время все стали забывать ничем не выдающийся город. Да и что значила его печальная участь в сравнении с гибелью такого гиганта, как Византия? Весь Запад был наполнен элегиями риторов, призывавших государей и народы к крестовому походу против турок, но ни в высокопарных речах и буллах Пия II, ни в велеречивых ламентациях поэтов и ученых, ни даже в речах Виссариона нет ни намека на злополучные Афины. Тогдашние византийские историки тоже лишь мимоходом отметили гибель города, не выразив даже сожаления. Любовь к свободе, мужество и предприимчивость граждан Мальвазии произвели на историка Францу такое впечатление, что он посвятил им целых две страницы; об Афинах он почти не упоминает. Но судьба славнейшего города в мире не прошла без болезненного отклика в сердцах его греческих граждан, чему свидетельством служит элегия одного современника этого события, вероятно, афинянина. Его «тренос» аналогичен многочисленным плачам о падении Константинополя
