История города Афин в Средние века - [194]
Между тем надменность Контарини оскорбляла афинян, и приверженцы дома Аччьяйоли не без основания опасались нового преступления со стороны дерзкого авантюриста, которому мешал еще юный Франческо, наследник Нерио. Когда они пожаловались на него султану, узурпатор попытался успокоить его и афинян, торжественно заявив, что он предполагает быть опекуном законного герцога афинского лишь до его совершеннолетия. Так как уверения эти не успокоили недовольных афинян, то он сам отправился с мальчиком в Адрианополь оправдаться перед султаном и — как он надеялся — получить его утверждение в звании опекуна. При турецком дворе он встретился с Франко, сыном Антонио, который ждал лишь удобного случая, чтобы самому захватить власть в Афинах. Такой случай представился теперь. Могамет II совсем не собирался предоставить Аттику венецианцам, которые водворились летом 1451 года на острове Эгине на основании договора с Каопеной и духовного завещания Антонелло, умершего бездетным. Сами эгинеты с радостью вручили свой остров республике.
Султан назначил Франко герцогом афинским; народ принял его со всякими почестями. Он водворился в Акрополе, захватил здесь тотчас же герцогиню Киару и приказал отвезти ее в мегарский замок. Это было в 1455 году. Эта жалкая трагедия преступных вожделений и борьбы ничтожных людишек из-за мимолетного пребывания на троне тянулась в Афинах в то время, как на берегах Босфора уже свершилось роковое падение. 29 мая 1453 года Константинополь был взят Могаметом II, и последний Константин обрел геройскую смерть на развалинах Византии.
Покорение великого города, именем и характером которого в течение целого тысячелетия была отмечена история Востока, города, который был связующим звеном между античной образованностью и христианством, давая опору и единство греческой церкви, было последним актом порабощения эллинской половины древнеримской империи. Отрезанная от латино-германской Европы, она погрузилась теперь в турецкое варварство. Громадный опыт воссоединить греческий Восток с Западом, начатый Европой еще в эпоху крестовых походов, имел одно следствие: он раздробил империю Константина на части, чтобы тем легче сделать ее добычей османов. Восток, процветавший при эллинах, римлянах, византийцах, стал под игом турецкого владычества кладбищем своей былой культуры.
Европейские государства, раздробленные, ослабленные и поглощенные династическими усобицами, были — не считая немногих бесплодных попыток — пассивными зрителями дальновидных успехов, а затем и полного торжества османских победителей. Потрясающая гибель Константинополя вызвала лишь пустые ламентации западных гуманистов да безответные призывы папы начать новый крестовый поход. Всякое злоключение, большое и малое, заставляет людей, потерпевших от него, исследовать его причины и, не признавая за собой вины, взваливать ее на чужие плечи; и греки также смотрели на падение своей столицы, как на кару, ниспосланную Господом Богом на Палеологов за унию. А папа и вместе с ним весь Запад, пылающий ненавистью к грекам, утверждали, что эта страшная катастрофа — заслуженное наказание за схизму[750].
Злополучный историк Франца, стараясь длинными рассуждениями опровергнуть эти мнения, находит под конец утешение в пророческом предсказании. Ибо, как некогда царство ассириян разрушено было вавилонянами, вавилонское — персами, персидское — македонянами, македонское — римлянами и, наконец, римское — османами, так погибнет в свое время и царство последних. Но вычисления его, или, вернее, астролога Стефана Александрийского, по которым государству султанов суждено существовать 365 лет, не оказались верными. Владычество османов в Константинополе длится уже 435 лет; в наши дни оно дошло почти до того же разложения, в каком была греческая империя при последних Палеологах, и час его падения будет, может быть, началом новой эры в жизни человечества.
2. Утверждение трона султанов в Константинополе подействовало уничтожающим образом на Венецию и на франкских и греческих государей Балканского полуострова и Архипелага. Тщетно старался красноречивый дож Франческо Фоскари возбудить совет и склонить его к геройскому решению — восстановить оружием честь Венеции. Испуганные торгаши предпочли отправить к султану послов, признавая таким образом совершившийся факт, и заключить с Могаметом II унизительный договор, лишь бы спасти торговые привилегии, фактории и колонии республики. Деспоты пелопоннесские Фома и Димитрий, не посмевшие после смерти брата принять императорский титул, купили у султана последнюю отсрочку своего владычества в Мизитре и Патрасе. Даже теперь эти тираны не вспомнили о клятве любить друг друга по-братски, которую некогда дали своей благочестивой матери Ирине, своему брату императору Константину и византийскому сенату; они враждовали между собой и с бесстыдной надменностью притесняли своих подданных. Франца, ставший после падения Константинополя министром Фомы, оставил подробное описание их усобиц; это одна из печальнейших страниц в истории Пелопоннеса.
Но в 1453 году здесь восстали против них албанцы, единственное племя Морей, сохранившее любовь к бранной жизни и свободе. Собравшись в числе тридцати тысяч воинов под предводительством Петра Буа, а затем честолюбивого греческого архонта Мануила Кантакузена, они попытались сделать то, чего добились в Албании их соплеменники, герои Георгий Балис, Иоанн Спата, Арианит и великий Скандербег, а именно основать на полуострове независимое государство скипетаров. Предлагая Венеции признать ее верховенство, они просили ее защиты. Боясь за свои владения Модон и Корон и подозревая, что генуэзцы или каталанцы могут овладеть Мореей, синьория отправила в июле 1454 года к деспотам Фоме и Димитрию Ветторе Капелло, возложив на него поручение передать им соболезнование Венеции по случаю гибели императора и Константинополя и склонить их к миру с албанцами. Затем Капелло отправился также к главам восставших племен
