История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века - [98]

— Готово, сир! — сказал юноша, вытащив из горнила раскалённый ключ, который он быстро окунул в ведро с водой.

Послышался пшик. Людовик Шестнадцатый осмотрел ключ и не сдержал восхищения.

— Ты очень способный мальчик, — сказал он.

— Сир, — сказал довольный подмастерье, — меня больше занимает не столько художественная сторона изделия, сколько его практичность. Другими словами, меня больше притягивает не слесарное искусство, а механика.

— То есть? — спросил король.

Берюрьез вытащил из кармана мелко свёрнутый лист бумаги, который был грязнее, чем тротуар в день народных волнений.

— Не изволит ли их величество взглянуть? — спросил он, краснея. — Это я сам придумал.

Людовик Шестнадцатый развернул листок бумаги и стал его рассматривать. Там был изображён прямоугольник, нижнюю часть которого пересекал другой прямоугольник с круглым отверстием, а в верхней части к нему примыкал третий прямоугольник.

— Что это? — спросил он, недоумевая, ибо он никогда ничего не понимал с первого раза.

— Это устройство для отсечения головы, — сказал Берюрьез.

Король широко открыл свои невыразительные глаза.

— Что за странная идея?

Берюрьез принялся объяснять:

— Высшая мера наказания, сир, всегда казалась мне чем-то малоприятным. Работа палача, независимо от того, использует он топор или верёвку, представляет из себя акт отвратительный, более того, он совершается сознательно и без эмоций. Ваше величество согласится со мной?

— В самом деле, — сказал Людовик Шестнадцатый.

— Вот я и подумал, что в наш современный век было бы неплохо передать эту грязную работу машине. Его величество, наверное, возразит, что эту машину кто-то должен приводить в действие, и это предполагает, так или иначе, исполнителя убийства — человека…

— В самом деле, — повторил король, который в любом случае не смог бы возразить, потому что и так с трудом улавливал теорию своего помощника.

— Я бы выставил в качестве аргумента то, что этот способ существенно отличается от известных, ибо палачу не придётся манипулировать топором или завязывать верёвку на шее. Ему достаточно будет сдвинуть рычажок. К тому же казнимый будет знать, что ему не придётся страдать, ибо отсечение головы произойдёт мгновенно.

— В самом деле, — повторил ещё раз Людовик Шестнадцатый, который постоянно твердил одни и те же выражения, до оскомины.

— Вот как должно действовать это устройство, сир. Круглое окошко, которое вы видите в нижней части эшафота, состоит из двух частей. Верхнюю часть приподнимают и всовывают голову приговорённого, ставя её на вогнутую часть, после чего опускают верхнюю половинку окошка, так что шея остаётся на виду и в то же время неподвижной. В верхней части деревянных стоек находится резак с чугунным грузом, удерживаемый стопором в направляющих стойках. Палачу остаётся только освободить стопор для того, чтобы резак упал.

— Браво! — воскликнул Людовик Шестнадцатый. — О, браво, друг мой! Какое полезное изобретение…

Берюрьез вдруг помрачнел.

— Вот только я натолкнулся на одно осложнение, сир, — признался он.

— И в чём же оно состоит?

— Оно касается самого резака. При падении этот тяжёлый нож не только рубит, он разбивает. Эта операция может оказаться довольно неэстетичной.

Король посмотрел на чертёж и закусил губу.

Он думал медленно, но упорно. Через некоторое время кукольное лицо Людовика Шестнадцатого просветлело.

— Мне кажется, я нашёл решение твоей проблемы, мой мальчик!

— Я даже не сомневался, сир! — вскрикнул Берюрьез, стараясь не показать своего неверия.

— Дай мне перо! — приказал король.

Подмастерье не заставил себя ждать. Людовик Шестнадцатый с улыбкой начертил диагональ в прямоугольнике, изображавшем резак, сделав из него два прямоугольных треугольника. Он заштриховал верхний треугольник.

— Надо сделать твой резак вот такой формы, — сказал он. — Таким образом он будет резать наискось, что увеличит в несколько раз его режущую способность.

— Просто, как колумбово яйцо! — радостно воскликнул Берюрьез. — О сир, вы гений!

— Не будем преувеличивать, — пробормотал король, который прекрасно знал свои способности.

Он подумал и постановил:

— Я не могу заявить сам это изобретение, мой друг, я столь непопулярен, что все подумают, будто я волнуюсь о смерти своих подданных больше, чем об их жизни… Тебе надо бы встретиться с доктором Гильотеном[187]. Он — учёный и социолог. Твоё изобретение заинтересует его, и быть может, он тебе за него заплатит хорошую цену?

Берюрьез рассыпался в благодарностях и вышел из королевского цеха, чтобы отнести совместный результат их умственных исканий упомянутому врачу.

Людовик Шестнадцатый благосклонно посмотрел ему вслед.

«Надо бы внедрить это изобретение, — подумал он. — Оно современно и даже революционно».

И он кивнул.

(Отрывок из книги «Мигрень и способы её лечения», Жозеф-Иньяс Гильотен, профессор анатомии медицинского факультета в Париже)

Небольшая интермедия, в которой Берюрье проглатывает великих вождей революции

Толстяк хочет, чтобы я ещё потрепался о Французской революции, но я сыт по горло и вместо ответа сую ему книгу, найденную в «триумфе» Бобишара Жерома.

— Напрягись, Берю, и почитай эту замечательную книгу, она тебе даст ещё больше знаний, чем я.