История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века - [27]

Людовик Десятый смотрел на женщину с удовольствием.

— Дорогой Берюдан, — сказал он, — хороший цирюльник должен всегда, и насколько возможно, жить в унисон со своим господином. В то время как я буду знакомиться с королевой, ты будешь трудиться за моё здоровье с этой самой мадам Гийметтой.

Берюдан принял красивый сине-зелёный цвет и в ужасе принялся лопотать:

— Но, сир, как это возможно?

— Я хочу, чтобы ты получил удовольствие с ней, — отрезал король. — Мои слуги будут находиться рядом с вами и обо всём мне доложат. Если ты проявишь слабость, я тебя повешу на рассвете на виселице в Монфоконе, ибо у повешенных вновь обнаруживается мужественность, которую они вдруг потеряли!

И, быстро повернувшись, оставил несчастного цирюльника в руках старой Гийметты, которая кудахтала, вне себя от этого ночного приключения.

Когда пропели шампанские петухи, возвещая новый день, король оставил свою новую королеву после того, как пережил с ней минуты высокого качества, которые не оставили следа от его разочарования.

Он сразу же направился прямо в спальню, где Берюдан и Гийметта провели ночь.

— Ну что? — спросил Сварливый. — Как прошла первая ночь, дружок Берюдан?

Цирюльник подмигнул и скромно кивнул, а тем временем самый старый из слуг-свидетелей произнёс:

— Сир, ваш цирюльник не только ублажил мадам Гийметту, но он это сделал три раза, и только по просьбе мадам он не оказал ей честь в четвёртый раз!

Сварливый посмотрел на цветущую рожу Берюдана, затем на уставшую, но столь же счастливую физиономию старухи, и громко рассмеялся.

— Сир, — прошептал Берю, — у меня к вам просьба.

— Говори, мы её рассмотрим…

— Мне бы хотелось, чтобы вы отдали мне руку мадам Гийметты, ибо вы оказались правы, сир: у меня вкусы не как у всех!

(Анонимная рукопись, найденная в Шампани, в винных погребах Моэт и Шантон)

Шестой урок: Жанна д'Арк: её голоса, её жизнь, её подвиг, её смерть

Картина напоминает конец свадебного пиршества или банкет ветеранов.

— Не уходи! — умоляет Берюрье.

— Ещё! — просит Слониха.

— Нет, — твёрдо отвечает комиссар Сан-Антонио (исключительная личность, которая ничего не боится, даже мух[70], и чей ум может сравниться только с его чувством юмора).

И тогда оба супруга начинают скандировать голосами, каблуками и кулаками:

— Говори! Говори! Говори!

Эти Берю — настоящая трясина. Чтобы от них отделаться, надо пригнать технику. Ну техники мне хватает, вы знаете, но подводит моё доброе сердце.

Я смотрю с улыбкой на эти два огромных толстомордых, щекастых, багровых существа с недостающими зубами, которые вопят:

— Говори! Говори!

Берта даже позволяет себе такой вариант: чтобы придать силы своему песнопению, она требует почти угрожающе:

— Колись! Колись!

Я смотрю на часы. Дел особых нет, но всегда нужно смотреть на часы, когда хочешь соскочить.

— Слушайте, — говорю я, — только про Жанну д'Арк, и я ухожу!

Из их прожорливых ртов раздается звучное и сладостное «А-а-ах!».

— Жанна д'Арк — это лакомый кусочек, вы согласны?

Они кивают в такт.

— Что вы о ней знаете? — спрашиваю я с тем, чтобы измерить глубину их познаний выданном вопросе.

— Она… — начинает Б.Б.

Но её Жюль вежливо обрывает её:

— Не трудись, Сан-А, мы видели фильм!

— Так расскажи мне его.

Он чешет затылок и говорит:

— Она пасла своих баранов в Дом Периньоне и вязала приданое для новорождённого. Потом с ней поговорил ангел, не помню, то ли Сен-Мартен-ля-Гарен, то ли Сен-Филипп-дю-Руль, может быть, оба сразу. Короче, он ей сказал, чтобы она шла спасать Францию. Что она и сделала, а эти подлые англичане в отместку сделали из неё горючего бонзу. И только когда она превратилась в золу, они сказали: «Ой, ошибочка вышла, мы поджарили святую».

— Вот вам в двух словах история самой редкой из женщин, — говорю я. — В самом деле, Берю, твоя краткость смутила бы г-на Деблера[71], если бы он ещё был жив! Мы рассмотрим подробнее «дело Жанны д'Арк». Но сначала, чтобы лучше понять, вспомним, что из себя представляла Франция, когда послышались небесные голоса.

— Может, пропустим по глоточку красного? — предлагает Толстяк, язык которого напоминает пол в клетке для птиц.

— Нет, для меня только лекторский стакан воды.

Берта наливает мне под враждебным взглядом мужа, который неодобрительно относится к этому напитку. H₂O для него всё равно что первородный грех!

Я повергаю его в ужас, отпивая её. И приступаю:

— Столетняя война была жестоким испытанием для Франции. В тот безумный век удача склонялась то на одну, то на другую сторону. Бывало, что англичане захватывали всю территорию и правили безраздельно. Затем следовал ответ французов, и те откатывались за Па-де-Кале. Мы были бы несправедливы, если бы умолчали о Карле Пятом и его кореше Дюгеклене. Они положили всю свою жизнь на то, чтобы не давать покоя ростбифам. Карл Пятый и его доблестный генерал настолько сдружились, что умерли в один год. Их смерть ознаменовалась новым усилением Франции.

— С ума сойти, как этим Карлам удавалось латать Францию, — замечает Берюрье. — Может быть, всё это связано с именем, как ты думаешь?

— Не впадай в стереотипы, дружище! Всегда найдутся исключения из правил. Сына Карла Пятого тоже звали Карлом, и всё же его правление закончилось паршиво!