История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века - [114]

— Ну да. Тебя удивляет?

— Не без того. У Людовика Восемнадцатого силуэт, как у бочки, и рожа переваренной телятины, тогда как у этого — о какая статность! Какая элегантность! Голова, может быть, слишком длинная, как у его коня! Смотри, какие стройные ноги, уши торчат, ноздри фыркают и длинный хвост с султаном!

— Ты о ком говоришь?

— О лошади, конечно! Художник её, может быть, и срисовал с Пигасо, заметь, но животное красивое, можешь быть спокоен, детишкам этой кобылы не приходится тянуть телегу с навозом. Они у Антуана или в огороде месье Буссака![219]

С довольным видом Бугай наливает нам новую порцию кьянти.

— Я не удивлюсь, если этот Карл Пятый был хорошим королём, — считает он.

— Карл Десятый, ты, знаток!

— Пардон, с этими номерами можно запутаться. Понимаешь, Сан-А, если бы я был монархом, я бы не позволил, чтобы мне нацепили номер, как беговой лошади. Когда ты видишь список участников, как мы сейчас, это напоминает гонку «Тур-де-Франс». Я себе представляю этих монархов в цветных майках, маленьких кепках и с рюкзаком для провизии на спине. Хочется крикнуть: «Генрих Четвёртый, давай, ты их обходишь!» Или: «Людовик Шестнадцатый, пригни голову, ты же гонщик!» Или: «Франциск Первый, смени скорость, они у тебя на хвосте!» Скажи, насколько было бы красочнее, если бы они выстроились на стартовой линии. Впереди Людовик Четырнадцатый со своими патлами до самых педалей и в жёлтой майке Короля-Солнце, а? А Генрих Третий, который уже увлекался педалями в своё время! И Наполеон, который брал гору как король! Всё равно что Фаусто Коппи[220] в истории, в явном отрыве на альпийском участке!

Мой толстый Берю загорается, задыхается, пьёт, чтобы затушить пожар чувств. И продолжает:

— Было бы проще преподавать историю детям в таких условиях. В сопровождении у тебя были бы герцог де Гиз с велосипедными шинами в руках и Папа Пий Седьмой, который чистил бы императорскую корону во время гонок! Не считая рекламного фургона с крестоносцами, дурнирами и всяким прочим! У детей лучше бы отложилось в памяти, и им не пришлось бы маяться над скучными учебниками.

— Нужно предложить твой проект кому следует, — советую я.

Он обмахивает ряху.

— Но я всё говорю и говорю, давай что-нибудь про Карла Десятого!

— Для начала кое-что любопытное из рубрики происшествий. У него было два сына: герцог Ангулемский и герцог Беррийский. Первый женился на Марии-Терезе Французской, дочери Людовика Шестнадцатого, то есть на своей двоюродной сестре, и он не мог иметь детей.

Пухлый снова ревёт:

— Вот вам ещё один, у которого был букетик ландышей в футляре! Нет, ну эта королевская семья, приятель, это какой-то парад моллюсков! У них вместо штыка было заварное тесто!

Я продолжаю, повысив тон, чтобы заставить его замолчать:

— Второй, герцог Беррийский, был, таким образом, последним из Бурбонов, способным продолжить род, потому что у Людовика Тринадцатого не было детей, ты успеваешь за гидом?

— Давай, давай, я весь во внимательности!

— В 1820 один шорник по имени Лувель убивает герцога Беррийского перед оперным театром. Он хотел покончить с родом Бурбонов. Но его замысел не удался.

— Почему? Герцог не умер?

— Умер, Толстяк. Он испустил дух в фойе оперного театра в присутствии всей королевской семьи, то есть прекрасная смерть, надо сказать. Вот только через некоторое время герцогиня Беррийская родила сына: герцога Бордосского, которого называли дитём чуда…

— И этот герцог Бордосский был как две капли похож на своего отца! — напевает Неисправимый. — В самом деле, убийце не повезло.

— Карл Десятый правил всего шесть лет. Он был монархистом старой закваски. У него были методы до восемьдесят девятого года, и он даже не помнил о том, что была революция! Он установил такие законы, как, например, закон о святотатстве (тот, кто оскорбительно высказывался о причастии, карался смертной казнью), а также закон о прессе (запрещавший говорить неуважительно о правительстве).

— Когда понимаешь, что всё это происходило в прошлом веке, — возмущается Берю, — разум мутится.

— Вот у французов и помутился разум. В связи с чем произошла революция 1830-го. В течение трёх дней в Париже махались по-чёрному. Эти дни потом стали называть «Тремя славными». Вновь Карлу Десятому пришлось собрать свой чемоданчик-для-ссылок и вернуться в Англию. А ведь несколько веков назад короли Англии объявляли себя королями Франции! О, у них отпало желание притязать на корону. Потому что она превратилась в колпак кондитера из золотистой бумаги, который мог сдуть с головы малейший сквозняк. Так что Карл Десятый вновь уезжает в бритишскую цитадель. И шесть лет спустя там умирает. Но за время его краткого правления произошли две важные вещи совершенно разного плана: появился стиль Карла Десятого в мебели (светлое дерево, романтичные формы) и началась война в Алжире.

— Ты не шутишь?! — восклицает Берю.

— Да нет, мой Пончик, некоторые считают, что война в Алжире началась в 1954 году, какая узость мышления! Если точно, она началась 25 мая 1830. Конечно, было некоторое затишье в этом промежутке времени, но разве непонятно, что это было продолжением той же войны. Должен сказать, что она началась довольно странно, вяло, из-за какой-то тёмной коммерческой сделки между торговцами из Либурна и деем Алжира. Последнего обставили, и он наехал на нашего консула, которого терпеть не мог, и в самый разгар спора отвесил тому леща по фейсу. Франция была оскорблена, и премьер-министр Карла Десятого послал туда фрегат…