История философии. Средние века - [84]

.

Автору представляется по сути правильным то, что уже на протяжении длительного времени доказывается ван Стеенбергеном. Последнему нравится говорить о направлении мысли, вызвавшем осуждения 1277 года, как о «неортодоксальном аристотелизме». И хотя это определение, вероятно, вполне приемлемо с богословской точки зрения, определение «целостный аристотелизм» выглядит предпочтительнее. В любом случае правильнее будет сказать, что преподаватели с факультета искусств проявляли больший интерес к Аристотелю, нежели к Аверроэсу, и, хотя некоторые из них признавали теорию Аверроэса о единстве потенциального разума, нельзя на полном основании определять все положения, осужденные в 1277 году как аверроистские. К примеру, осужденная там же теория о вечности мира принадлежит Авиценне ничуть не в меньшей степени, чем Аверроэсу, вместе с тем они оба приписывали ее Аристотелю[237]. Более того, некоторые осужденные положения не имели никакого отношения к Аверроэсу.

Согласившись с ван Стеенбергеном в том, что термин «латинский аверроизм» не является удачным и вводит в заблуждение, обратимся к самому знаменитому профессору с факультета искусств в изучаемый нами период времени, а именно к Сигеру Брабантскому.

2

Совершенно ясно, что Сигер родился в Брабанте приблизительно в 1240 году[238]. По – видимому, он некоторое время исполнял обязанности каноника в Льеже, но где– то между 1255-м и 1260 годами он переезжает в Париж для того, чтобы обучаться на факультете искусств, где и получает ученую степень по окончании, приблизительно между 1260 – м и 1265 годами. В 1266 году он упомянут как один из главных возмутителей спокойствия на факультете папским легатом, по имени Симон де Брийон. Создается впечатление, что в его «Вопросах в связи с третьей книгой «О душе» («Questiones in tertium de anima», около 1268 года) содержатся элементы теории единства разума у всех людей. На самом низком уровне в иерархии разумных потенций, последовательно исходящих от Бога, находится человеческий разум, состоящий из двух различающихся моментов – актуального и потенциального разумов. Так, в индивидуальных человеческих существах они функционируют сообща, однако они тленны и смертны.

Учение Сигера Брабантского было предметом критики Фомы Аквинского, изложенной в его небольшом труде «О единстве интеллекта против аверроистов» (1270). Так, Фома доказывал, что, если бы теория была истинной, то было бы неверно утверждать, что Том или Джек способны к пониманию, тогда как является очевидным фактом, что понимание – это свойство того или другого индивидуального человеческого существа[239]. Будучи атакован такими богословами, как Бонавентура и Фома Аквинский, монопсихизм также попал в число учений, осужденных епископом Парижским в 1270 году[240].

По всей видимости, Сигер ответил на тракт Фомы Аквинского. Если это так, то сочинение утеряно, а отдельные отрывки из него цитирует Агостино Нифо[241], называя источником трактат «Об интеллекте» («De intellectu»). И поскольку отрывки, скорее всего, заимствованы из трактата Сигера «О разумной душе» («De anima intellectiva»), можно предположить, что сочинение «Об интеллекте» было другой, наскоро написанной в ответ святому Фоме работой. В этом сочинении Сигер отстаивает учение о наличии единого разума у всех людей, одновременно пытаясь ответить на те возражения, которые выдвигал святой Фома. Тем не менее, в трактате «О разумной душе», написанном несколько позже, перед кончиной святого Фомы[242], Сигер несколько меняет свою позицию. В то же самое время, что, впрочем, представляется неправдоподобным, он в значительной степени трансформировал свое учение, так как в конце 1276 года по требованию инквизиции должен был предстать перед ее трибуналом. Сигер покидает Францию до марта 1277 года, когда епископ Парижский (в ответ на требование папы Иоанна XIII расследовать заблуждения, распространенные в университете) вызывает его, чтобы предъявить обвинение, в общей сложности состоявшее из 219 пунктов.

В результате Сигер вынужден уехать в Италию, где, по-видимому, обратился к суду Святого престола. Что случилось потом, не совсем ясно, хотя, скорее всего, обвинения в ереси были с него сняты. Скончался он в Орвьетто, точнее, был убит своим сошедшим с ума секретарем. Поскольку Иоанн Пекхам упоминает о его смерти в письме, написанном примерно в конце 1284 года, то, скорее всего, это событие произошло в этом году или несколько раньше.

Ван Стеенбергеном было приложено немало усилий для того, чтобы представить Сигера верующим христианином. Но ведь, не будь он христианином, трудно было бы объяснить тот факт, что Данте, помещая пророка Мухаммеда в аду, а Авиценну и Аверроэса – в его преддверии, не только возносит Сигера на небеса, но и вкладывает хвалу по его адресу в уста святого Фомы Аквинского. Проблема, однако, состоит в выяснении того, насколько сам Сигер придерживался учений, связанных с его именем. Ибо в трактате «О разумной душе» он прямо говорит, что дело философии скорее разъяснять мнения философов, нежели истину. Одновременно с этим в своей статье, посвященной некоторым книгам «Метафизики» Аристотеля, он замечает, что не следовало бы скрывать мнений Аристотеля, даже если они противоречат истине. Очевидно, что если философия по сути сводится Сигером к толкованиям теорий мыслителей прошлого, то, наверное, было бы не совсем правильным приписывать лично ему взгляды, которые он излагает, – это все равно что называть ницшеанцем историка, давшего объективную оценку идеям Ницше. Вместе с тем ясно, что Фома Аквинский не принимал всерьез подобных деклараций преподавателей с факультета искусств, ибо предпочитал обращаться не столько к подлинным сочинениям, сколько к тому, что в действительности преподавалось студентам, так сказать, как он сам выражался, в углах и дырах. Более того, главный инквизитор Франции, по-видимому, имел некоторое основание предполагать, что Сигер излагал определенные теории, такие, как о единстве разума, вечности мира и непосредственной эманации от Бога, только от Него одного