История философии. Средние века - [57]

Последний пункт – очень важен. Когда о Боге говорится в положительном смысле, например, утверждается, что он мудр, то используются формулы по своей сути двусмысленные. Ведь мы не знаем, какое значение они имеют относительно Бога, но знаем только то, что они отрицают. Например, сказать, что Бог могуществен, – значит сказать, что он не бессилен. Божественная сила сама по себе есть божественная сущность, которая превосходит границы человеческого понимания. Подобное можно сказать относительно положения, что Бог существует. Заявить, что Бога нет, – в известном смысле означает, что мир является самодостаточным, что нет божественной действительности, а это значит сказать, по всей вероятности, что-то ложное. Поэтому мы соглашаемся с тем, что Бог существует. Утверждение является истинным; но бытие Бога находится «не в соответствии с представлением о Его бытии, которое есть в нас».

Поэтому для Маймонида признание того факта что мы знаем Бога отнюдь не таким, каков Он есть, выражает положение человека перед лицом божественной тайны и трансцендентности. Критик, наверное, мог бы возразить, что опора на метод отрицания представляет собой довольно слабую базу для доказательства бытия Бога. А не входит ли в таком случае в намерение Маймонида продемонстрировать существование неизвестно чего? Философ, по-видимому, ответил бы, что он предполагает показать, что ограниченные в своем существовании вещи, которые попадают в поле зрения нашего опыта, должны зависеть от иного, чем они сами, бытия, бытия, превосходящего человеческий опыт и понимание, и что не требуется для этого выражать свое восхищение перед интуитивным проникновением в природу божественной действительности.

Маймонид твердо уверен, что доказательства существования Бога включают в себя ряд предположений. В начале второй главы «Руководства заблудшихся» он приводит двадцать пять предпосылок, правильность которых, как он уверяет читателя, уже была продемонстрирована Аристотелем и его последователями. Ради углубления аргументации он дополнительно вводит дополнительную предпосылку – утверждающую вечность мироздания. Данный вопрос уже подробно обсуждался им в первой главе. Маймонид поясняет, что, хоть сам он верит в наличие начала во времени, он также убежден, что философия никогда не сможет преуспеть в доказательстве того, что мир не существует вечно. Поэтому доказательства бытия Бога должны быть независимыми от вопроса, вечно ли мироздание. В действительности это означает, что вечность мира следует принимать как предпосылку, усиливающую доказательство. Если мы сможем показать существование Бога даже на основании таких предпосылок и предположений, то данное доказательство будет иметь силу, a fortiori в том случае, если наш мир не существовал вечно. Однако же, если предположить, что мир обладает началом во времени, а затем доказать, что он должен был быть сотворен Богом, то из этого следует, что, если предпосылка в доказательстве ложна, то, вероятно, Бога нет, или, во всяком случае, Его бытие вряд ли могло быть доказано.

Для доказательства бытия Божьего Маймонид использует аристотелевское положение о высшем, неподвижном и нематериальном перводвигателе; причем он представляет данное доказательство разными способами. В дополнение он использует аргумент Авиценны, в соответствии с которым существование «возможных» предметов или вещей, возникающих и погибающих, подразумевает бытие существа, которое не может не быть по необходимости вечносущим. Если бы такого существа не было, то необходимо ничего бы не существовало бы, так как то, что только возможно, не может возникать само по себе. Далее, у абсолютно необходимого вечносущего Бога существование и сущность должны быть тождественны. Ибо необходимое вечное существо есть потому, что оно есть. Смысл Его существования состоит в том, чтобы быть. Бытие других вещей является «случайным», другими словами, их предопределение случайно[162].

Мир авиценнианского аристотелизма разворачивается по необходимости. Первый разум имеет своим началом Бога, второй возник из первого, все остальные сущности образуются по тому же принципу. Конечно, Бог не может быть принуждаем чем-то внешним по отношению к себе; но все вещи в отличие от него возникали благодаря процессу эманации, в котором заключается необходимость. Такой взгляд на мир, однако, не был приемлем для Маймонида, для которого как для иудея мир свободно сотворен Богом. Причиной всех вещей является «Божья воля и свобода выбора». Что касается индивидуальных вещей, «в его воле заставить вещь исчезнуть, и в его воле заставить вещь остаться». Возможно, все это не вполне совместимо с учением Маймонида о провидении, в соответствии с которым Бог наблюдает за людьми, тогда как происходящее с вещами обусловлено «чистой случайностью». Тем не менее, совершенно очевидно, что Маймонид объясняет акт сотворения мира свободным волеизъявлением Бога, как, впрочем, и следует из принимаемого им положения, по которому мир в действительности не создан извечно. Если же он желал оставить место для чисто религиозных представлений о наличии временного начала мироздания, едва ли он смог бы обрисовать сотворение как логически связанное с вечной мыслью Бога. В данном случае возможно, что мир существует вечно. Итак, Маймонид утверждает, что Бог в своей мудрости свободно желает сотворить мир таким образом, чтобы по возможности был идеально установлен начальный момент времени.