История философии. Средние века - [126]

. Однако существовала и феодальная система. Как нам хорошо известно, в 1215 году короля при довольно драматических обстоятельствах призвали к исполнению своего долга перед вассалами. И это указывает, что на практике королевская воля не была единственным фактором в законотворческом процессе. Именно в XIII веке законовед Генри Брэкстон упоминал о короле как о субъекте закона. Феодальная система, с ее встроенной системой контроля над королевской властью, могла свободно сосуществовать с формально признаваемой теократической концепцией, в особенности если сама идея «верховной власти» интерпретировалась довольно широко. Если же оставить в стороне формальное согласие, то понимание монарха как части феодальной системы, наделенного обязанностями, возникавшими в связи с его местом в системе, отличалось от представления о короле как наместнике Христа и источнике личностного закона. Согласно чисто теократической концепции, договор о выполнении обязанностей предоставлялся монарху Богом. В соответствии с феодальными представлениями этими договорными обязательствами он был тесно связан с обществом, во всяком случае с тем, которое представляли знатные феодалы. Более того, поскольку теократическая концепция признавала право неподчинения тирану, то непременно должна была претерпеть изменения.

2

Появление на латинском языке «Политики» Аристотеля преобразило само существо средневековых политических теорий. Было бы неверно говорить о том, что до того, как Аристотель был открыт заново, не существовало никаких оснований для политических теорий и разговоры о политике не выходили за пределы конкретных событий, таких, как взаимоотношения императора с папским престолом или взаимоотношения светских правителей с церковью в целом. Ибо доктрина святого Августина, скорректированная посредством концепции римского права и церковного закона, уже имела хождение. Вместе с тем более близкое знакомство с политической философией, возвращавшей назад в прошлое и ничего не знавшей о теократических формах правления, похоже, оказывало мощное влияние на средневековую политическую теорию, чему, кроме всего прочего, способствовал авторитет Аристотеля как крупнейшего философа. Учитывая авторитет Аристотеля, богослов такой величины, как Фома Аквинский, столкнулся лицом к лицу с задачей – привести аристотелевское учение о государстве в соответствие с христианской верой.

Уже с первого взгляда это была задача не из легких. Ведь Аристотелю ничего не известно о церкви; не имел он никакого представления об откровении, сверхъестественной цели в жизни и спасении. Человек рассматривался им как социальное по своей природе существо, а политическое общество – как естественный общественный институт, необходимый для самореализации человеческой природы и актуализации человеческих возможностей. Как считал Аристотель, человек, не нуждающийся в обществе, является либо зверем и стоит ниже человека, либо богом и тем самым превосходит человеческую природу. А под обществом он в первую очередь подразумевал хорошо ему известное политическое общество Древней Греции. Это общество нельзя было назвать нерелигиозным, скорее оно созвучно форме греческого полиса или города-государства. Для него самого именно в этом обществе человек развивал и реализовывал свои человеческие потенциальные возможности. Поэтому на первый взгляд может показаться, что концепция общества Аристотеля не оставляла места для средневековых представлений о высшем предназначении человека, и нет никакой возможности привести в соответствие эти два взгляда. Другими словами, на первый взгляд может показаться, что принять политическую теорию Аристотеля на деле означает принять натуралистическую концепцию государства, что исключает взгляд на человека как на имеющего высшее предназначение, а также точку зрения на церковь как на превышающий государство институт.

В каком-то смысле Фома Аквинский нашел в себе силы взять на себя труд оправдания учения Аристотеля. Он был почти что готов к тому, чтобы вместе с греческим философом не только отстаивать точку зрения, в соответствии с которой в целом для человека естественно общественное бытие, но и то, что организованное гражданское общество было естественным обществом. Если бы природа человека была безгрешна, какая-нибудь форма правления должна была бы существовать. «Человек по природе – социальное животное, – говорит Фома Аквинский. – Поэтому в состоянии невинности (в состоянии до грехопадения) человек, скорее всего, все равно жил бы в обществе. Однако не может быть никакой совместной социальной жизни множества отдельных личностей, если бы кто-то, чтобы соблюсти общее благо, не взялся управлять обществом». Безусловно, если бы никто и никогда не переходил за рамки закона, карающую мощь государства никогда не нужно было бы применять. Тем не менее, должны существовать некоторые постановления, предписывающие те или иные нормы поведения, а кроме того, определенные люди или группы людей для того, чтобы контролировать исполнение этих постановлений[319]. Что бы ни говорил святой Августин по этому поводу, нет никакой существенной связи между государством и грехом. Гражданское общество и гражданское правительство необходимы для обеспечения естественных потребностей человека, а также для того, чтобы управлять жизнью людей во всей ее полноте. В известном смысле, подобно природным установлениям, они существуют благодаря воле Бога, творца человека.