История философии. Средние века - [111]
Таким образом, Николай вместе с Иоанном Мирекурским отстаивает мнение, что все аналитические высказывания являются достоверными. Однако Николай в качестве источника достоверных знаний также называет непосредственное восприятие. Если, к примеру, я воспринимаю цвет, скажем зеленое пятно, то мой акт восприятия не служит предпосылкой, исходя из которой я делаю вывод о наличии зеленого цвета. Ибо сказать, что я различаю цвет, значит сказать, что цвет являет себя мне. И в его восприятии я осознаю, что он являет себя мне. Итак, пока я ограничиваю свое суждение утверждением, что различаю зеленое пятно, истинность суждения несомненна. Вполне возможно утверждение, что я использую слово в соответствии с условностями используемого мной языка, не соответствует цели высказывания, однако утверждать, что я различаю цвет и что этот цвет не существует (то есть мне себя не являет), – значит впасть в противоречие.
Однако Николай не допускает, что из факта существования А я определенно смогу делать вывод о существовании В, если А и В разные предметы. Ибо нет никакого логического противоречия в том, чтобы, утверждая существование одной вещи, отрицать существование другой, когда обе они являются отдельными или действительно различными. «Из факта о существовании одной вещи, как известно, существование другой не может быть выведено со всей очевидностью, то есть с очевидностью, сводимой к первичному принципу или к несомненности самого первичного принципа». Как говорит Николай, все это очень к месту, в споре с Бернардом из Ареццо, который утверждал, что при наличии белого цвета есть и субстанция. Утверждать посылку и отрицать вывод – значит запутаться в противоречии, ведь нет никакой необходимой причины, в соответствии с которой необходимо учитывать обсуждаемое допущение или посылку. На самом деле Николай не допускает, что из существования явлений или феноменов, непосредственных объектов, внешних или внутренних, данных в восприятии, возможен вывод о существовании субстанции[292].
Это направление мысли вполне приложимо к причинной зависимости. Николай допускает, что если у меня в прошлом уже был непосредственный опыт того, что, находясь поблизости от огня, моя рука испытывает тепло, то вполне вероятно, что в будущем, при наличии аналогичных условий, результат будет тем же. Но как кажется, он говорит скорее о чьих-либо ожиданиях, чем пытается развивать некую теорию вероятности. Повторяемая данная в опыте зависимость регулярного следствия между А и В заставляет нас предположить, что А и В и в будущем будут следовать друг за другом. Однако нет прямых доказательств того, что так это и будет. Бернард из Ареццо утверждает, что если поднести огонь к пакле, то можно определенно утверждать, что при отсутствии препятствий горению будет тепло. Николай же утверждает противное.
Ибо между высказыванием «огонь подносится к пакле при отсутствии препятствий» и другим – «не будет тепло» – нет противоречия.
При наличии подобной точки зрения всякое причинное доказательство бытия Бога отпадает само собой. Ибо в таком случае мы не можем даже призвать себе на помощь прошлое непосредственное восприятие или осознание хода последовательных событий. Что касается довода, исходящего из степеней совершенств, то Николаем отрицается возможность доказательства какой-либо объективной иерархии уровней совершенства. Также мы не можем доказать наличие общей целевой причины. Поэтому все традиционные доказательства существования Бога оказываются ненужными. Во всяком случае, нам остаются лишь аналитические высказывания (или «тавтология»), а также непосредственные суждения восприятия, не содержащие никаких выводов от того, что представляется феноменом к чему-то отличному от него.
В результате оказывается, что нам действительно известно очень немногое; так, нам неизвестно все то, что входит в сферу познания Аристотеля и его последователей. В «Exigit» Николай говорит, что его удивляли люди, изучающие Аристотеля и Аверроэса вплоть до глубокой старости, вместо того чтобы интересоваться вопросами нравственности и заботиться об общем благе[293]. Оккам питал глубокое уважение к Аристотелю. Однако у самого Николая Отрекурского было скептическое отношение к аристотелизму.
Хотя Николай был более известен благодаря критическим и эмпирическим сторонам своей мысли, у него была также своя собственная позитивная философия. Он вовсе не утверждал, что положение последней более чем вероятность. Однако, очевидно, считал свои гипотезы более вероятными, чем гипотезы Аристотеля. Не настаивая на убедительности своих доводов, он считал, что беспристрастный ум предпочтет его аргументы тем, которые он отрицал.
Как мы видим, Николай отвергал объективную иерархию ступеней совершенства, доказываемую старой философией. В то же время он утверждает, что, если допустить вероятность того, что имеющаяся у нас идея блага является критерием оценки взаимоотношений между предметами, а также то, что мировоззрение сотворено таким образом, что удовлетворяет этому критерию, мы вправе сделать вывод о взаимосвязи вещей, когда каждая из них существует для блага целого, а значит, вывод о совершенстве мироздания
