История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - [410]
заготовкой которой служит небольшая работа «Теоретическая философия» (1897-1899). Третьей части — этике — посвящен трактат «Оправдание добра» (1899).
Идею цельности знания можно рассматривать как своеобразную методологическую установку, посредством которой Соловьев решал фундаментальные проблемы философии, морали, культуры, религии. Так, в магистерской диссертации «Кризис западной философии (против позитивистов)» (1874) он применил эту методологическую парадигму для анализа историко-философского процесса и показал, что западная философия оказалась ограниченной в силу одностороннего преобладания в ней «рассудочного анализа, утверждающего отвлеченные понятия в их отдельности и вследствие этого необходимо их гипостазирующего»[1933].
В истории философии Соловьев различает: 1) век господства авторитета веры; 2) век приравнивания разума и веры; 3) веке преобладания разума над авторитетом веры. Все эти века для Соловьева являются преодоленным прошлым. Основной вывод этого произведения Соловьев формулирует так: никакая предыдущая ступень философии не может полностью игнорироваться. Но она всегда есть только односторонность, которая найдет свое соответствующее место лишь при условии освобождения от одностороннего характера всей западной философии и привлечения авторитета веры. В свете этой веры только и можно осмыслить все эти односторонности западной философии. Правда, следует заметить, что при этом речь идет не о доразумном авторитете, а об авторитете веры, тесно связанным со всей последующей западноевропейской философией разума. Начиная со схоластики и кончая новейшими системами, Соловьев находит во всей западной философии развитие одного и того же изначального свойства западноевропейской мысли — ее рассудочности.
Соловьев считает, что именно Фр. Шеллинг своей оценкой «кризиса западной философии»[1934] положил начало идеи о том, что философия как только теоретическая наука исчерпала свое содержание и закончила свое развитие. Шеллингом был совершен поворот от рационализма к христианской философии и поставлена задача синтеза откровения и знания. Им закончилась для западной философии эпоха «отвлеченно-философского мышления». После него стало очевидным, что наступила пора преодолеть эту теоретическую отвлеченность и заявить свои права на «начала жизни», т. е. на жизненную ориентацию, на человеческое бытие. По словам Соловьева, «только когда воля и ум людей вступят в общение с вечно истинно- сущим, тогда только получат свое положительное значение и цену все частные формы и элементы жизни и знания»[1935]. Такого рода ориентацию на жизнь, на синтез элементов рационального и эмпирического знания Соловьев обнаруживает в философии А. Шопенгауэра и особенно в «философии бессознательного» Э. Гартмана, которая делает ставку на два первоначала — волю и идею. И Шопенгауэру, и Гартману удалось осознать односторонность западного рационализма и эмпиризма, избежать крайностей «пустого рационализма» и «бессмысленного эмпиризма» и обратить свой взор на мудрость и религии Востока и осуществить тем самым первые шаги для универсального синтеза науки, философии и религии. Такого рода синтез, по словам Соловьева, должен быть «высшею целью и последним результатом умственного развития»[1936].
В «Чтениях о Богочеловечестве» (1877-1881) Соловьев применил идею цельного знания для поиска подлинной религии. Для реализации этой цели он предварительно подверг критике как первобытные формы религии, так и будущие. Богочеловечество как'вера в Бога и вера, в человека Соловьев находит до христианства, поскольку Богочеловечество как универсальный принцип объединяет в органическом синтезе положительное содержание всех религий. Правда, до христианства как религии богочеловеческой человечество еще только стремилось к Богу. Целью всего до-христианского развития был богочеловек. А с появлением христианства оно стремится не просто к Богу, но к еще материально воплощенному Богу (Христу). После явления Христа целью развития является человекобог, т. е. человек, воспринявший Божество. Но воспринять Бога человек может не в одиночестве своем, а в совокупности со всем. «Человекобог необходимо есть человек коллективный и универсальный, т. е. всечеловечество или Вселенская Церковь»[1937]. Если Богочеловек индивидуален, то человекобог универсален. В явлении Христа находят свою полноту и удовлетворение как исторический Восток — представитель божественной основы, так и исторический Запад — представитель человеческого начала. В этой мысли выражена теократическая проповедь Соловьева. Теократия для него есть царствие Божие в его земном осуществлении. Весь мир должен стать царствием Христовым: оно должно осуществиться на небе и на земле.
Богочеловеческому процессу предшествует длительная история развития религиозного сознания, в которой Соловьев выделяет три ступени. На первой ступени божественное начало скрыто за миром природных явлений. I На этой ступени предметом религиозного являются существа и силы, непосредственно действующие в природе. Первая ступень, именуемая ступенью естественного
«Костёр и рассказ, мистерия и история – это два незаменимых элемента литературы. Но каким образом один элемент, чьё присутствие служит неопровержимым доказательством утраты второго, может свидетельствовать о его отсутствии, развеивать его тень и воспоминание о нём? Там, где есть рассказ, костёр затушен, там, где есть мистерия, не может быть истории…» Вашему вниманию предлагается вышедший в 2014 г. в Италии сборник философских эссе. В издании собраны произведения итальянского писателя Джорджо Агамбена в русском переводе. Эти тексты кроме эссе «Что такое акт творения?» ранее не издавались. «Пасха в Египте» воспроизводит текст выступления на семинаре по переписке между Ингеборг Бахман и Паулем Целаном «Давай найдём слова.
Во времена испытаний интеллектуалы, как и все люди, оказываются перед трудным выбором. В XX веке многие из них — кто-то по оппортунистическим и карьеристским соображениям, кто-то вследствие преступных заблуждений — перешли в лагерь фашистов или коммунистов. Соблазнам несвободы противостояли немногие. Было ли в них что-то, чего недоставало другим? Делая этот вопрос исходным пунктом своего исследования, Ральф Дарендорф создает портрет целого поколения интеллектуалов. На страницах его книги появляются Карл Поппер, Исайя Берлин, Р. Арон и Н. Боббио, Х. Арендт, Т. В. Адорно и Д. Оруэлл, а также далеко не похожие на них М. Хайдеггер, Э. Юнгер, Ж.-П. Сартр, М. Шпербер, А. Кёстлер и другие.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.