История цветов - [20]

Быстро стемнело. Настегивая плеткой коня, я мчался во весь опор. Остановился на ночлег в храме Сонунса.

В Чанса я приехал ясным днем. Отсюда добрался до Мусона. Нет нужды описывать все небольшие разоренные уезды на этом пути.

Дальше я отправился по реке, расспрашивая о судах, чтобы произвести их учет. Прежде, встретив источник или озеро, я обычно не мог не зачерпнуть из них воды и не напиться, а потом и вволю не накупаться. Это не только была моя любимая забава, просто очень влекло к реке и морю, которых мне до этого не доводилось видеть.

Теперь же море все время было рядом. Повсюду перед глазами виднелась вода, а в ушах стоял немолчный шум, и я почувствовал усталость и отвращение к этой стихии. Отчего Небо внезапно превысило норму, послав изобилие пищи человеку, который давно ее не видел? Словно изголодавшемуся неожиданно позволили наесться досыта, да так, что даже лакомство стало у него вызывать отвращение.

Двадцатый день восьмой луны этого же года. В этот день запрещалось упоминать имя нашего первого государя{9}. Днем раньше я отправился в храм Сорэса на горе Пёнсан. На стене храма были начертаны древние стихи, принадлежавшие отшельнику Чахёну. Я также написал в ответ два стихотворения.

На следующий день вместе с правителем уезда Пурён господином Ли и свитой из шести-семи человек я добрался до жилища Вонхё. К нему вела деревянная лестница в несколько десятков ступеней. Мы поднимались по ней шаг за шагом, с дрожью в ногах. Ступени лестницы, ведущей со двора в зал, и окно кельи высились над верхушками лесных деревьев. Мы были наслышаны о том, что не раз тигры и барсы пытались прокрасться к жилищу, но не могли взобраться так высоко.

Рядом с домом находилась буддийская обитель, в ней останавливались на ночлег. В народе ее называли «местом, где некогда обитал постигший истину Сапхо». Вслед за Вонхё, который явился сюда, чтобы жить в уединении, прибыл и Сапхо прислуживать ему. Он захотел заварить чай и преподнести его Вонхё. Тот расстроился, что поблизости нет родниковой воды, чтобы его приготовить. Тогда Сапхо подошел к скале, и из трещины вдруг забила фонтаном вкусная, сладкая, как молоко, вода. Отведав ее, Сапхо заварил в чашках чай.

Жилище Вонхё было размером всего лишь в восемь чхоков. В нем жил старый буддийский наставник. Брови с проседью, рваное монашеское одеяние — он выглядел глубоким старцем.

Посреди комнаты стояла ширма, разделявшая внутренние и внешние покои. Во внутренних покоях имелось изображение Будды и «истинный облик» Вонхё, во внешних — бутыль, пара сандалий, фарфоровая чайная посуда да столик с сутрами. Ни кухонной утвари, ни прислуги в доме не было. Лишь в храме Сорэса Вонхё раз в день получал постную пищу.

Сопровождающий меня молодой чиновник с робостью поведал мне: «Наставника когда-то встречали в Чончжу. В местах, которые он посетил, были люди, которые, пользуясь силой, творили бесчинства, народ страдал, но после того, как наставник там побывал, эти разбойники исчезли неизвестно куда. И вот сегодня наконец я увидел этого наставника». Я вздохнул: «Вообще-то, простые люди считали, что дар Вонхё проявляется постоянно. Он может оставаться на одном месте, никуда не ходить и все равно воздействовать своей личностью на других. Обычно у тех, кто из злых побуждений пугал людей, его дар непременно обнаруживал качества, отличающие их от других людей. Потому-то зло он обращал в добро, и попавшие было на край гибели обязательно становились людьми выдающимися. Однажды некий полководец выехал поохотиться и повстречал второго патриарха школы Нютоу. Так он исправил свои ошибки и стал творить добро — воин превратился в праведника. Знаменитый буддийский монах Мёндок из Хэдона некогда занимался ловлей орлов, а потом стал ближайшим учеником постигшего истину наставника Подока. Из этих примеров можно заключить, что такие наставники заставляли людей порывать со своими старыми привычками и изменять свое поведение. Их участие приводило к удивительным поступкам, поразительным, но не сверхъестественным».

А еще я спросил о так называемой «недосягаемой келье» и, отыскав, осмотрел ее. Она была устроена на круче, что в десятки тысяч раз выше, чем скала с кельей Вонхё. Туда вела деревянная лестница высотой примерно в сто чхоков, прислоненная прямо к отвесной скале. С трех сторон ее окружали пропасти, глубину которых невозможно было измерить. В эту келью можно было попасть, лишь спускаясь ступенька за ступенькой спиной к обрыву. Один неосторожный шаг — и уже можно не спастись.

Был обычный день, когда я поднялся на высоту одной террасы или башни, не превышающей киля с чаном, а голова моя уже закружилась и в глазах потемнело так, что я не смог глянуть вниз. Мои ноги все сильнее дрожали от страха, но я все же добрался до места, к которому так стремился, и от радости захлопал в ладоши. Не успел я еще попасть в келью, как голова снова закружилась от высоты, но я с давних пор так много слышал об этом знаменитом месте, что теперь почел за счастье прийти сюда специально. Если бы я не осмотрел эту келью и не смог поклониться изображению известного буддийского наставника Чинпхё, то потом непременно пожалел бы об этом. И вот медленно, цепляясь за ползучие растения, я стал спускаться спиной к обрыву. Ноги с трудом коснулись ступеньки. Мне казалось, что я вот-вот упаду.