История цензуры - [7]

Шрифт
Интервал

Урок второй коснулся самого Вяземского. Все знают, что князь Вяземский деградировал — от либеральной молодости к сварливому старческому задору, — и это мнение не только советских ученых, но и, например, И. Киреевского, вежливо изложившего горчайшие упреки новоиспеченному товарищу министра просвещения в знаменитом, блестящем письме 1855 года. Нам это кажется несправедливым, и никакой — кроме обычной возрастной — деградации мы здесь не видим. Пожилой человек не обязан зажигать по клубам. Вяземский совершал порою энергичные телодвижения — как вот “Записка” правительству 1828 года, но — позвольте нам остаться в пределах метафоры — никогда не помышлял о карьере профессионального танцора и относился к таковым, надо думать, как к жиголо. Нельзя предать идеалы, которых и не было. Отступничество — это отказ от чего-то дорогого, а благо общества для либертина чем-то дорогим не является. За кого-либо заступаясь, он заступается за друзей или по просьбе друга; потом друзья умирают… Когда Вяземский говорит: “Не следует забывать, что льготы, дарованные печати, не всегда еще открывают путь истинным успехам литературы. Бывает так, что они только развязывают руки самонадеянным посредственностям”, — он не менее и не более искренен, нежели много лет назад, в “Записке”:

“Ссылаюсь на письма мои, которые столько раз бывали в руках правительства. Я писал часто в надежде, что правительство наше, лишенное независимых органов общественного мнения, узнает, перехватывая мои письма, что есть, однако же, мнение в России…”

(В скобках, но пылко, о традициях перлюстрации.

Картинки на тему: “Ты понимаешь теперь, отчего мое письмо до тебя не дошло. Дело в том, что оно приняло совершенно другую дорогу и что я его больше не видал. Я, впрочем, льщу себя надеждой, что оно не совсем осталось без плода для тех, кому оно попало законной добычей, потому что, если я не ошибаюсь, в нем заключались вещи, годные для их личного вразумления” (Чаадаев — И. Д. Якушкину, 19 октября 1837 года). “Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться. ‹…› Что ни говори, мудрено быть самодержавным” (Пушкин. Дневник, 10 мая 1834 года).

А какое широкое хождение имела нравственность и помимо третьего отделения, свидетельствует хоть бы гоголевский почтмейстер: взял да распечатал, неестественная сила побудила…

Схолия. В стране, где люди с таким шутливым стоицизмом учитывают возможность прочтения их частных писем третьими неустановленными лицами, что-то не прогнило, а было гнилым изначально. Либо правы славянофилы — а еще более прав Константин Леонтьев, — и никакие личные добродетели для нас невозможны; вот соборность, государственность, круговая порука, русская душа как прекрасная мистическая совокупность душ, по отдельности гроша не стоящих, — это да; это действительно третий Рим. Петру следовало рубить окно в Китай, а не в Европу — так для всех было бы лучше.)

А что такое схолия? Схолия — это рассуждение, пространное примечание к тексту. Есть еще глосса — толкование не текста, а какого-то одного темного слова. К слову “просвещение” вы помните, что Бенкендорф приписал? Неопытное, безнравственное и бесполезное. А вот М. Н. Лонгинов в 1873 году (это тот самый Лонгинов, который прежде, будучи шалопаем из молодой компании Тургенева, любил вольно воспеть “ложе неги, поебков и всяческих даваний”) велел для избежания соблазна прибавлять к “просвещению” эпитет “полезное”. Значит, у нас по меньшей мере два просвещения — а слово-то одно, вот и надо растолковывать. И еще Министерство просвещения! Да, и еще министерство. Это третий путь. А при чем здесь Китай? Нет-нет, о Китае мы сейчас ни за что не будем, не провоцируйте. Мы еще об уроках П. А. Вяземского не наговорились.

Урок третий — третий, кажется, вы считаете? — извлек Ф. Булгарин. Неистовый Фаддей — как он вопиял! “Я не позволю, чтобы на меня, как на собаку, надевала цензура намордник!” —- излишне демонизирован. Человек он был, кто спорит, запачканный, но голова у него работала — в соответствии с общепринятым здравым смыслом. Он не только коллег мучил пакостями, но и жандармских начальников — советами. Очевидно, что мечтал быть политтехнологом, кем-то вроде Глеба Павловского.

В 1826-м он пишет:

“Но большая часть людей, по умственной лени, занятиям, недостатку сведений, слабости характера, врожденной гибкости ума или раздражительному чувству, гораздо способнее принимать и присваивать себе чужие суждения, нежели судить сами, и как общее мнение уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанность напутствовать его и управлять оным посредством книгопечатания, нежели предоставлять его на волю людей злонамеренных. ‹…› Составив общее мнение, весьма легко управлять им как собственным делом”.

В 1846-м — всё о том же:

“В России литератор — настоящий пария! Для него нет места на гражданственной лестнице! Чиновникам и военным поставляется в порок занятие литературой ‹…›, а неслужащие литераторы — заброшены и ниже мещан. Всем известно, что милости, оказанные Карамзину, Жуковскому, Крылову и Пушкину, относятся к их положению при Дворе.


Еще от автора Фигль-Мигль
Щастье

Будущее до неузнаваемости изменило лицо Петербурга и окрестностей. Городские районы, подобно полисам греческой древности, разобщены и автономны. Глубокая вражда и высокие заборы разделяют богатых и бедных, обывателей и анархистов, жителей соседних кварталов и рабочих разных заводов. Опасным приключением становится поездка из одного края города в другой. В эту авантюру пускается главный герой романа, носитель сверхъестественных способностей.


Тартар, Лтд.

Опубликовано в журнале: «Нева» 2001, № 5.


Долой стыд

УДК 821.161.1-31 ББК 84 (2Рос-Рус)6 КТК 610 Ф49 Фигль-Мигль Долой стыд: роман / Фигль-Мигль. — СПб. : Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2019. — 376 с. Автор этой книги называет себя «модернистом с человеческим лицом». Из всех определений, приложимых к писателю Фиглю-Миглю, лауреату премии «Национальный бестселлер», это, безусловно, самое точное. Игры «взрослых детей», составляющие сюжетную канву романа, описаны с таким беспощадным озорством и остроумием, какие редко встретишь в современной русской литературе.


Наркобароны и кокаиновые короли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Меланхолик это вот какой человек

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Резкие движения. И тогда старушка закричала

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


И конь проклянет седока

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.