Фигль-Мигль
Меланхолик это вот какой человек
Слишком яркий свет невыносим. А ночь смотрит тысячами глаз, и все ужасы и страхи разгуливают по земле, как спущенные с поводка собаки. Летом – комары и пыль. Зимой жизненные духи истощаются вместе с убывающими днями. Скудная и густая кровь еле движется в венах, тело становится сухим и бледным. И всё давит какая-то смутная тоска, и не найти себе места, и так отрадно плакать.
Античность считала, что “сладкая скорбь друзей меланхолии” – прямой объект для приложения сил врачевателя. Теория гуморальной патологии, перешедшая к грекам от жреческой медицины Востока рассматривает “чёрную желчь” как одну из четырёх жидкостей, наряду с кровью, желчью и флегмой (слизью). В их основе – различные сочетания четырёх первичных начал: тепла, холода, сухости, влажности. Вместе с костями и “пневмой” (мы бы назвали это душою) они составляют человеческий организм. Здоровье человека обеспечивается соразмерностью четырёх составляющих, и всякий дисбаланс ведёт к болезни.
Так помещена в ряд болезней собственно “меланхолия”, избыток чёрной желчи. Это различные лихорадки и болезни души, как, к примеру, описанная у Гиппократа “забота”:
“Забота, тяжкая болезнь: больному кажется, что у него во внутренностях колет какой-то шип; его мучит тоска; он избегает света и людей; он любит мрак;на него нападает страх; когда к больному прикасаются, ему это причиняет боль;он пугается и видит страшные призраки, ужасные сны и иногда мертвецов.”
Гален, через шесть веков после Гиппократа, объединяет меланхолию с бредом, острым психозом, летаргией и помешательством, называя причиною всех этих недугов заболевания мозга: “или непосредственно, или в связи с другими болезнями.”
Надо сказать, представление о меланхолии именно как о болезни, вызванной теми или иными причинами (набор причин варьируется в зависимости от того, какая эпоха им оперирует), сохранялось на протяжении всего нового времени, вплоть до конца XIX века, когда в русской медицинской терминологии меланхолией называлось состояние, теперь, видимо, именуемое “депрессией”. Но уже в античности в меланхолии видят и особое состояние души, настрой ума, доступные только избранным. Здесь, конечно, руку приложили философы. Не вдаваясь во всемирную историю борьбы врачей и философов, заметим, что исход её очевиден: “эйдос” привлекательнее ланцета, а “божественная одержимость” Платона и представление о творческой силе возвышенного безумия весомее болезни, от которой лечили кровопусканием. С другой стороны, для Платона безумие остаётся безумием, и, рисуя в “Государстве” колоритный образ тирана, среди причин, приводящих человека к тирании, он не забывает упомянуть и меланхолию:”Человек, мой друг, становится тираном тогда, когда он пьян, или слишком влюбчив, или же сошёл с ума от разлития чёрной желчи…”
Практичный ум Аристотеля свёл проблему к вопросу темперамента ( в этой трактовке она и дожила до наших дней). Описав в “Никомаховой Этике” меланхоликов как “резких и возбудимых”, он осуждает их “опрометчивую невоздержанность”, из-за которой “одни второпях, другие в неистовстве не дожидаются указаний суждения, потому что воображение легко увлекает их за собою.” А псевдоаристотелевы “Problemata” говорят о меланхоликах как о нервных, впечатлительных, погружённых в свой мир людях, – в число которых попадают Сократ, тот же Платон и “большинство поэтов”.
У средних веков свои заботы. Если в VII веке Исидор Севильский в разных местах своей “Этимологии” – этом прообразе позднейших энциклопедических сводов – пеересказывает, довольно занудно, гиппократов сборник и теорию темперамента, больше склоняясь к версии “хронических болезней”, то позднее вгимание обращают на по-новому понятую “одержимость”. Нельзя быть одержимым Богом – и следовательно, на долю одержимых достаётся дьявол.
Тема “демонической меланхолии” убедительнее всего решена в средневековых бестиариях и пояснениях к ним. Вот что пишет около 1210 года Гийом Нормандский:
“Сатана теперь плешив.
Облысел он, согрешив,
Почернел в геенской саже.
Нет на свете тварей гаже.
И в присутствии господ
Обезьяны всех пород
До смешного неприличны,
Хоть весьма меланхоличны.
Длиннохвостый древолаз
В меланхолии подчас.
(…) Но когда сама луна
Убывать обречена,
Обезьяны-нелюдимы
Грустью мрачною томимы.”
(Пер. В. Микушевича)
Итак, меланхолией одержима обезьяна, отвратительнейшее из всех животных. Обезьяна – создание дьявола, пародирующее человека (создание Бога). Она впадает в меланхолию, когда луна – “солнце дьявола” – начинает убывать, и с нею убывает власть тёмных сил над миром. Из этих связей: дьявол-обезьяна, обезьяна-меланхолия, дьявол-луна, меланхолия-луна до нового времени дожила только последняя, когда “томные меланхолики”, ища уединения в аллеях ночных парков, только луну соглашались сделать поверенной своих печалей.
На исходе средневековья ужасы потустороннего мира вытесняются ужасами действительности. К началу XV века разочарование в жизни становится риторической фигурой. “Едва ли не каждый, – пишет Й. Хейзинга, – спешит объявить, что не видел в жизни ничего, кроме бедствий, что ещё более худшего следует ожидать в будущем и что пройденный им жизненный путь он не хотел бы повторить заново. ”
