История белорусского театра кукол. Опыт конспекта - [53]

Театр возглавили выпускник Ленинградского института театра, музыки и кинематографии им. Н. Черкасова режиссер Сергей Юркевич и старейший художник белорусского театра кукол Леонид Быков.

Юркевич Сергей Петрович, (21.01.1954—19.08.2002) — белорусский режиссер театра кукол, кандидат искусствознания (2000). Окончил Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии (1980). В 1980 г. основал, а затем в качестве главного режиссера (с 1981) и возглавил Гродненский областной театр кукол. С 1987 г. — главный режиссер Брестского театра кукол. В 1990 г. основал и стал главным режиссером Минского областного театра кукол «Батлейка». С 1995 г. — научный сотрудник Белорусского государственного института проблем культуры. Среди созданных Юркевичем спектаклей ««Людвиг и Тутта» В. Богача и С. Христовского (1981), «Синдбад-мореход» Ю. Фридмана, В. Шульжика (1981), «Носорог и Жирафа» X. Гюнтера (1983), «Песня про героев» В. Корнева (1986), «Баллада о белой вишне» С. Климкович(1984), «Волшебный камень» В. Лукши (1993), «Страшный Гам» П. Васюченко (1993) и др.

Вновь созданный Гродненский театр кукол открылся 25 мая 1981 г. спектаклем «Людвиг и Тутта» В. Богача и С. Христовского (по книге Яна Экхольма). Первыми его актерами стали выпускники Гродненского культпросветучилища. Впоследствии труппа театра формировалась выпускниками Белорусского государственного театрально-художественного института и Ленинградского института театра, музыки и кинематографии им. Н. Черкасова.

Первые шесть лет театр обретал профессиональную творческую форму, осваивая традиционный для профессиональных театров кукол репертуар: «Синдбад-Мореход» Ю. Фридмана и В. Шульжика (1981), «Василиса Прекрасная» Е. Черняк (1982), «Носорог и Жирафа» X. Гюнтера (1983), «Баллада про белую вишню» С. Климкович (1984), «Золушка» Е. Шварца и многие другие. 1987 год, когда в театр пришел, а с 1988 г. и возглавил его режиссер и актер Н. Андреев, стал для коллектива временем первых творческих открытий.

Андреев Николай Николаевич (29.12.1956) — белорусский режиссер, актер, драматург, педагог театра кукол. Окончил Белорусский театрально-художественный институт (1980), Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии (1988). В 1974–1976 гг. и 1980–1982 гг. — артист Государственного театра кукол Белоруссии. С 1988 г. — главный режиссер Гродненского областного театра кукол. С 1989 г. преподает в Гродненском училище искусств (руководитель курса актеров театра кукол). Режиссер Минского областного театра кукол «Батлейка». Среди постановок — «Волшебная дудочка» В. Вольского (1988), «Чертов скарб» В. Короткевича (1990), «Тысяча и одна ночь» (1996), «Самоубийца» М. Эрдмана (1989), «Тутэйшие» Я. Купалы (1993), «Пришелец» М. Эйроля (1997), «Чудо Святого Антония» М. Метерлинка (1998) и др.

При Н. Андрееве театр создал ряд спектаклей для детей: «Кот Васька и его друзья» В. Лифшица (1987), «Принцесса на горошине» X К. Андерсена (1988), «Храбрый портняжка» братьев Гримм (1992), «Кентервилльское привидение» по О. Уайльду (1989), «Сказки Пушкина» (1993), «Аладдин и волшебная лампа» — инсценировка Н. Андреева (1996).

Одновременно здесь ставили спектакли и приглашенные режиссеры, в частности, профессор СП ГАТИ Н. Наумов («Золушка» Е. Шварца, 1990, «Поиграем с Винни Пухом» А. Милна, 1997), И. Тимохин («Три поросенка» Ю. Буракова, 1990).

Громкой удачей Андреева стали первые спектакли театра для взрослых: «Пришелец» М. Эйроля (1997) и «Тутэйшыя» Я. Купалы (1990). «Пришелец» был создан по французской повести, по теме и сюжету напоминающей «Чудо святого Антония» М. Метерлинка. «В черном космосе сцены, — писала театральный критик Т. Ратобыльская, — вертится макет земной сферы, по линиям которой насажены маленькие церквушки. Черно-белое оформление соотносится с аллегорической образностью притчи, с контрастом жизни-смерти в сюжете произведения. Три характерных образа-маски созданы актерами в “живом плане”: хитрое, лоснящееся, жесткое лицо Ксендза (Н. Андреев) дополняется глуповато-длинным лицом простака-помощника (И. Добрук) и орлино-рецидивистским обликом слепца (В. Шалкевич). Последний потом появится в образе Незнакомца, который пришел, чтобы оживить умерших. Но никто из людей на самом деле не захотел вновь увидеть родичей. Обыватели местечка сделаны в виде картонных кукол на столе, обратная сторона которых в финале легко превращается в надмогильный памятник. Сопоставление маленьких картонных людей-теней и больших манипуляторов их душами создает эффект гротеска. Он заложен и в художественном оформлении спектакля (художник А. Суров)»[126].

«Пришелец» стал заметным спектаклем в белорусском театральном искусстве конца XX в. и был неоднократно награжден дипломами различных театральных фестивалей. Не менее глубоким и ярким стало сценическое воплощение режиссером сатирической комедии Я. Купалы «Тутэйшыя».

«В центре сцены, — описывали спектакль А. Кулиш и А. Шепелева, — грубо сколоченная из досок рама с задергивающимися занавесками и дощатыми же калитками по бокам. На верхней перекладине примостились плоские изображения собора и городских домишек. Таков Минск 1918—1920-х годов, и его обыватели — маленькие партерные куклы: бывший коллежский регистратор, учитель, девица неизвестных занятий и прочие, прочие, прочие <…> Город попеременно оказывается в руках то красных, то немцев, то поляков, и обыватели мимикрируют, приспосабливаясь к ситуации, меняя даже язык — русский, немецкий, польский… Сменяют друг друга портреты — Ленина, Николая II, — писанные маслом, лишь черно-белые ксерокопии лика Спасителя и Богоматери постоянны и неприметны в углах. Картонный собор то обезглавливается кем-нибудь из актеров, то получает обратно свою маковку. А в краткие моменты безвластия двое выходящих из противоположных калиток ученых — западный и восточный — ведут диспут о том, какой культуре принадлежат эти тутэйшыя — без территории, без нации, без языка <… > Этот трагикомический сюжет блестяще разыгрывают и с куклами, и в живом плане четыре актера: Т. Корнева, А. Игнатенко, В. Шалкевич и Ю. Менько, вызывая то гомерический смех, то пронзительную тишину. В образной палитре спектакля, пожалуй, самым точным и безусловным является решение эпизода польской интервенции. В конфедератке и военном мундире, пританцовывая и исполняя опереточную арию, появляется персонаж с абсолютно пустыми глазами и идиотской улыбкой, а во время его вокальной партии сцена затягивается гирляндой развевающихся матерчатых красно-белых то ли фигурок, то ли флажков. И опереточный выход, и механически-кукольная пластика актера В. Шалкевича, и “обкладывание” сцены флажками — счастливо найденная метафора»