История афинской демократии - [63]
Так, по Фукидиду, характеризовал Перикл афинскую демократию по окончании первого года Пелопоннесской войны. Трудно выделить в этой речи то, что действительно было сказано Периклом и что составляет композицию историка. Основные мысли, по-видимому, Перикла; это – тот идеал, который его одушевлял и к осуществлению которого он стремился; но форма и подробности, вероятно, принадлежат историку. Перед нами тут апофеоз Афин как раз накануне великих, роковых бедствий, постигших их вслед затем, и упадка. Тут ярко освещаются лучшие стороны афинской демократии. Но это – скорее идеал, нежели точное изображение: действительность не вполне соответствовала идеалу.
Мы не будем говорить здесь о всех темных сторонах афинской демократии, недостатках суда, влиянии демагогов, деморализации демоса и пр. – все это обнаружилось больше впоследствии; мы здесь остановимся лишь на том, в какой мере те основные начала, которые характеризовали афинскую демократию, главным образом – свобода и равенство, были осуществлены на деле и не было ли тут каких-либо исключений, ограничений или противоречий. При этом нам придется выходить из пределов периода расцвета афинской демократии и касаться последующих периодов кризиса и упадка, так как в некоторых отношениях их трудно разделить и есть явления, черты, которые им общи.
Как афинский демос относился, например, к свободе слова и мысли?
Через несколько лет после речи Перикла, в 424 г. Аристофан в своей комедии «Всадники»[157] представил демос в образе выжившего из ума старика:
Он любит лесть, и его легко обморочить. Он находится в руках своего управляющего Пафлагонца (Клеона), а от него переходит в руки колбасника.
Так характеризует хор «Всадников» афинский демос. Если в речи Перикла присутствует идеализация демоса, то здесь, у Аристофана, – карикатура. Это – злая насмешка над самим державным господином Афин, демосом. Отсюда уже можно видеть, какая свобода слова господствовала в Афинах и как вообще терпима была афинская демократия к нападкам на нее. Нечего и говорить, что в комедии насмешкам подвергались и отдельные лица, государственные деятели, вожди демоса. В тех же «Всадниках» Аристофан выводит под видом бесстыдного Пафлагонца, вора и обманщика, Клеона, и притом выводит как раз тогда, когда влияние Клеона, после удачно выполненного предприятия против Сфактерии и взятия в плен спартанского отряда, достигло наибольшей степени. Подвергался резким нападкам на сцене и Перикл со стороны предшественников Аристофана. Его называли, например, «величайшим тираном», «порождением Смуты и Кроноса»; смеялись над его наружностью, особенно над формой его головы; касались частной жизни его, отношений с Аспазией, которую именовали Герой, новой Омфалой и Деянирой.
Были, однако, попытки хотя бы несколько ограничить свободу комедии, которая иногда переходила всякие границы. Так, в 440 г. во время восстания Самоса, ввиду возбужденного состояния общества и опасения, чтобы престиж афинян не пал в глазах союзников, запрещено было выводить на сцену лиц под их именами. Но такое ограничение существовало недолго и через три года было отменено. Есть указания, что впоследствии все-таки запрещалось осмеивать на сцене должностных лиц, особенно архонтов, под их именами, ибо «имя это не отдельного лица, а государства». По словам неизвестного олигарха 20-х гг. V в., афиняне не дозволяют осмеивать демос в комедии или дурно о нем говорить, чтобы не слышать о себе дурных отзывов, но если кто желает осмеять частное лицо, то побуждают к этому, зная хорошо, что осмеиваемый будет не из демоса, не из массы, но или богатый, или благородный, или влиятельный[160]. В случае осмеяния демоса или должностных лиц можно было подвергнуться обвинению в оскорблении народа. Но если и были подобные ограничения, в сущности, как показывают произведения Аристофана, они мало стесняли комиков. О трагическом поэте Фринихе Геродот рассказывает (IV, 21), что когда после восстания Ионии он написал драму «Взятие Милета», в которой изобразил падение этого города, и во время ее представления весь театр залился слезами, то афиняне наложили на автора пеню в 1000 драхм за то, что он напомнил об этом несчастном событии, а на будущее время постановили подобной пьесы не ставить.
Во второй половине V в. обнаружились новые течения в умственной жизни греков. То была эпоха Просвещения, представителями которого, с одной стороны, являлись такие философы, как Анаксагор, с его учением о «разуме», с его стремлением объяснять всякие явления причинами естественными, считавший, например, солнце и звезды раскаленными каменными массами, а с другой стороны – софисты с их субъективизмом, утверждавшие, подобно Протагору, что «человек есть мера вещей». Некоторые черты греческого Просвещения представляют аналогию французскому Просвещению XVIII в. И в Греции то было время пробуждения и развития критической мысли, рационализма. Представители нового философского направления начинают играть видную роль в тогдашнем образованном обществе. В некоторых домах Афин устраиваются собрания, нечто вроде салонов, в которых ведутся философские беседы и споры. Известен, например, кружок Перикла, центром которого являлась прекрасная Аспазия. Заезжий знаменитый или модный софист – желанный гость в доме такого афинского богача, как Каллий. Софисты начинают собирать вокруг себя толпы слушателей.
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Однако любой историк в своих исследованиях обращается к альтернативной истории, когда дает оценку описываемым персонажам или событиям, реконструирует последствия исторических решений, поступков, событий, образующих альтернативу произошедшему в реальности. Тем не менее, всерьез заниматься альтернативной историей рискуют немногие серьезные историки.И все же, отечественная история предлагает богатейший материал для альтернативных исследований, ведь даже само возникновение нашего государства на бедных и холодных равнинах северо-востока Европы, да еще и с центром в ничем не примечательном городке, выглядит результатом невероятного нагромождения случайностей.
Стивен Меллер, известный американский археолог-исследователь, много лет посвятивший изучению археологических памятников и истории Египта, предлагает новый, революционный взгляд на одну из древнейших в мире культур. Книга создана на основе эксклюзивных материалов, полученных автором во время экспедиций в Египет, а также новейших расшифровок древних текстов.© S. Mehler, 2004.
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
В преддверии Курской битвы перед ВВС Красной Армии были поставлены задачи по завоеванию полного господства в воздухе, изгнанию люфтваффе с поля боя и оказанию эффективного содействия наземным войскам в разгроме врага. Итог ожесточенных двухмесячных боев, казалось бы, однозначно свидетельствовал: поставленные перед «сталинскими соколами» цели были достигнуты, небо над Огненной Дугой осталось за советской авиацией. Однако подлинная цена этой победы, соотношение реальных потерь противоборствующих сторон долгое время оставались за рамками официальных исследований.Как дорого обошлась нам победа? Какова роль люфтваффе в срыве попытки Красной Армии окружить орловскую и харьковскую группировки вермахта? Стало ли сражение над Курской дугой переломным моментом в ходе воздушного противостояния на советско-германском фронте? На эти и на многие другие вопросы вы найдете ответы на страницах этой книги.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Издание завершает публикацию всех важнейших зарубежных материалов XVII в. о восстании С. Разина, остававшихся еще не опубликованными. (Первый выпуск — «Записки иностранцев о восстании С. Разина». Л., «Наука», 1968). В сборник вошли: брошюра о восстании, изданная в Лондоне в начале 1671 г., диссертация о Разине, защищенная и изданная в Германии в 1674 г., отклики на восстание западноевропейской прессы 1670–1671 гг. и записки Кемпфера о персидском походе Разина.Материалы комментированы и сопровождены источниковедческими статьями.Издание рассчитано на широкий круг читателей: учителей, студентов аспирантов, научных работников.
В настоящем издании представлен первый том знаменитого труда «История общественного строя древней Франции», принадлежащего перу выдающегося французского историка Нюма-Дени Фюстель де Куланжа (1830–1889). Книга посвящена Древней Галлии, прежде раздробленной, а после подчиненной и объединенной Римом. Автор подробно рассматривает состояние Галлии до римского завоевания и ее политическое устройство в первые три века императорского владычества. На русском языке книга де Куланжа вышла в 1901 г. под редакцией историка М.И.
Книга представляет собой первую часть классического труда академика Василия Васильевича Латышева (1855–1921) «Очерк греческих древностей» (публикуется с незначительными сокращениями). Древности греческого народа – это часть истории Греции, относящаяся к общественному и частному быту древних греков. В работе подробно рассматривается политическое, финансовое, юридическое и административное устройство Эллады на примере преимущественно Спарты и Афин. Читатель узнает, как была устроена афинская демократия, как функционировали суды, как воспитывались юные спартанцы и о многих других нюансах повседневной жизни эллинов.
Исход Второй Пунической войны навсегда изменил Античный мир, а значит, и пути развития нашей цивилизации. Этот конфликт интересен тем, что впервые боевые действия развернулись одновременно на нескольких фронтах, на огромной территории – в Италии, Испании и на Сицилии. На поле сражения сошлись два лучших полководца эпохи – карфагенянин Ганнибал и римлянин Сципион Африканский. Но о них написано немало книг. В данной работе представлены военные биографии других полководцев Второй Пунической войны: неоднозначного военачальника Гая Фламиния, чей образ римские историки изрядно очернили, Марка Клавдия Марцелла, который взятием Сиракуз ликвидировал фронт на Сицилии, и Гасдрубала, незаслуженно оказавшегося в тени его старшего брата – Ганнибала.
Первой Пунической войне суждено было навсегда остаться в тени второй войны Рима с Карфагеном. Морские битвы при Милах и Экноме, грандиозные сражения на суше при Панорме и Баграде оказались забыты на фоне блестящих побед Ганнибала при Треббии, Тразименском озере и Каннах. Несмотря на это, Первая Пуническая была одним из самых масштабных военных противостояний Древнего мира, которое продолжалось двадцать три года. Недаром древнегреческий историк II века до н. э. Полибий говорит ясно и недвусмысленно: именно Первая Пуническая является наиболее показательной войной между двумя сверхдержавами Античности. Боевые действия этой войны развернулись в Сицилии и Африке.