Истории замка Айюэбао - [49]

Слушая её, Чуньюй Баоцэ погрузился в своё воображение. Перед ним словно возникла деревенская девушка на морском берегу, скорее призрак, чем живой человек. Образ получился озорной, миловидный, кокетливый и немного порочный.

— Можно утверждать, что она существовала на самом деле? — спросил он наконец.

У Шаюань, выглядевший абсолютно довольным, посмотрел в лицо Оу Толань. Он ждал ответа не меньше, чем тот, кто задал этот вопрос. Оу Толань подлила всем кипятка, проверила печку и, усевшись на место, ответила:

— Да. В легендах говорится, что она из бедной семьи, часто ходила к морю погулять или купить рыбы и креветок. Поскольку рыбаки в основном ходили голышом, к ним почти никогда не подходили женщины и тем более девушки. Если рядом с ними оказывалась особа противоположного пола, они чувствовали себя неловко и чуть ли не впадали в панику и взволнованно галдели. Стоило им завидеть её вдалеке, как они начинали кричать…

Старый Сом хлопнул себя по коленям:

— Вот ведь дерзкая девица, а? Если бы у меня была такая дочь, она у меня таких оплеух получила бы!

У Шаюань улыбнулся.

— Я думаю, такие истории происходили нечасто, — продолжала женщина, глядя на него, — или же вовсе были вымыслом; большинство из них рыбаки сочиняли, чтобы расслабиться и снять с себя напряжение. На расстоянии по меньшей мере восьмидесяти ли на восток и на запад от Цзитаньцзяо в прибрежных деревушках рыбаки выкрикивают в запевках одно и то же имя, до чего удивительно!

Старый Сом взглянул на Чуньюй Баоцэ:

— А то, что какую-то девицу называют пташкой, это на что ж похоже?

Оу Толань покачала головой:

— Это вовсе не означает ничего аморального, здесь слово используется в том же значении, что и «эта вещица» или «этот человек», хотя, конечно, не без оттенка заигрывания. Кто-то объяснял это как ругательство, но это неверно; хотя в местных историко-географических описаниях есть такая интерпретация, она попахивает буквализмом. И даже восклицание «хай-цзай», то есть «увы и ах», кто-то толковал исходя из его созвучия с некими матерными словами, и это тоже неверно. Здесь предельно важно связать вместе контекст и основной посыл всех запевок, тогда можно понять это как выражение, созвучное с «вот те на!», как преувеличенный вздох: они неожиданно видят, что к ним приближается Вторая Барышня, и дружно вскрикивают…

Чуньюй Баоцэ тихонько слушал, следя за её мыслью, а про себя думал: «Ну и ну, ишь как старается! Самый настоящий учёный, неплохо, надо внимательно слушать, у неё и правда глубокие познания!»

Он был согласен с её анализом и умозаключениями, потому что, когда голозадые рыбаки в расцвете сил, занятые работой, вдруг видят незваного гостя, который оказывается женщиной ослепительной красоты, их волнение превосходит все пределы! Они сразу же забывают об усталости и обязательно начинают что-то выкрикивать. Возможно, среди них найдутся озорники или распущенные ребята, но их можно понять, потому что женщине никак нельзя появляться в таком месте! Пока он был занят этими мыслями, Старый Сом задал У Шаюаню провокационный вопрос:

— Тогда что же означает «Раз-два — взяли! Снова взяли! Снова взяли! Снова взяли!»? Хи-хи, готов поспорить, что это что-то нехорошее!

Он говорил тихо, но Оу Толань услышала его и сразу ответила:

— В этих восклицаниях тоже нет ничего непристойного, здесь снова неверная интерпретация. На самом деле это всего лишь фонетическая вариация выкрика, а оригинал звучит так: «Тянем верёвку! И снова тянем!»

У Шаюань хлопнул хозяина гостиницы по плечу:

— Тебе надо мыслить позитивнее; если бы ты был рыбаком и тянул сети, то не стал бы ничего такого надумывать.

Чуньюй Баоцэ даже не улыбнулся. Он заметил, что под ударом ладони У Шаюаня хозяин гостиницы весь сжался, как ребёнок, и боязливо посмотрел на Оу Толань. Он вспомнил только что прослушанную запись запевок и, выпрямившись, как прилежный студент, спросил:

— Итак, объясните, пожалуйста, почему в некоторых запевках сначала звучит грубый кричащий голос, затем хор, и вдруг голоса становятся тихими, как будто шепчут? Рыбаки во время работы так и исполняли эти запевки?

Выслушав его вопрос, Оу Толань кивнула и снова включила один из фрагментов с резким переходом от громкого к тихому исполнению. Действительно, в этой запевке после громкого выкрика все голоса резко притихли: казалось, хор дружно вздыхал.

— Поначалу я тоже не поняла, такой ритм и изменение высоты звука показались мне слишком театральными. Но я не верила, что старики делают это нарочно, для публики. Они снова и снова утверждали, что так запевки и исполнялись. Сравнив запевки из соседних деревень, я обнаружила между ними колоссальные различия. В деревнях к востоку от Цзитаньцзяо изменение тональности намного слабее. Здешние же запевки куда красивее и намного более волнующие. В чём же причина таких изменений? Возможно, в том, что, исполняясь из поколения в поколение, запевки лишь со временем обрели такую форму. Посмотрите на рельеф Цзитаньцзяо: с одной стороны — залив, основной район рыбного промысла; с другой стороны — обширный Бохайский залив. С весны по осень, в рыболовный сезон, дуют то юго-западные, то северо-западные муссоны. В конце осени их сменяют самые суровые северо-восточные ветра. Летом и осенью направление ветра разное, что связано с тем утёсом. Рыбакам часто приходилось «глотать ветер», то есть исполнять запевки, раскрывая рот навстречу морскому ветру. В это время они, выпевая «хай-цзай», вынуждены были меньше раскрывать рот. Так и получилось, что подхватывающие должны были понижать голос. Со временем такая манера эволюционировала в услышанный нами только что «шёпот». Такова логика, внушённая человеку самой природой…