Истории из века джаза - [302]
— Такты не знаешь ее имени? — вернулась я к разговору, намеренная добиться своего.
— Ах да, — спохватилась Джейн. — Стар ей позже названивал. А потом сказал Катрин Дулан, что зовут ее по-другому.
— Он ее все-таки нашел. Ты знаешь Марту Додд?
— Бедняжка, ей так не повезло! — воскликнула Джейн с хорошо отрепетированным сочувствием.
— Может, пригласишь ее завтра на обед?
— Вряд ли она голодает. Один мексиканец…
Я объяснила, что затеваю все не ради благотворительности. Джейн согласилась помочь и позвонила Марте Додд.
На следующий день, встретившись в Беверли-Хиллз, мы сидели в «Коричневой шляпе» — томном ленивом ресторане, где посетители выглядят так, будто вот-вот прилягут отдохнуть. За обедом, правда, публика слегка оживляется, в первые пять минут после еды дамы устраивают чуть ли не дивертисмент, — но наша троица оставалась тихой. Я напрасно медлила, надо было сразу налететь на Марту Додд с расспросами. Марта, девушка из глубинки, так и не поняла, что же произошло с ее карьерой, и не могла похвастаться ничем, кроме безнадежно погасшего взгляда. Она по-прежнему считала, что былой успех вернется, надо лишь выждать срок.
— В двадцать восьмом году, — говорила она, — у меня была такая вилла — залюбуешься. Тридцать акров, мини-поле для гольфа, бассейн и шикарный вид. Весной в ромашках хоть купайся.
В итоге я пригласила ее встретиться с отцом — тем самым наказав себя разом и за попытку «двойной игры», и за то, что ее стыдилась. В Голливуде лучше играть открыто, остальное сбивает с толку. Всем и так все ясно, к тому же сам климат не располагает к усилиям, двойные игры здесь — слишком явная трата времени.
Джейн попрощалась с нами у ворот студии, недовольная моей трусостью. Воспоминаниями о карьере Марта успела внутренне себя взвинтить если не до решимости — все-таки сказывались семь лет забвения, — то уж точно до состояния нервной уступчивости, и я собралась всерьез поговорить с отцом. Студия не заботилась об актерах вроде Марты, когда-то приносивших невероятные прибыли: им позволяли жить в нищете и пробавляться эпизодическими ролями. Милосерднее было бы просто отправить их с глаз долой. А отец в то лето страшно мной гордился, я устала его одергивать — он то и дело начинал живописать кому-нибудь подробности того, как из меня гранили такой редкостный бриллиант. Ах, Беннингтон, заведение для избранных! Подумать только!.. Я устала его убеждать, что туда собирали прирожденных кухарок и служанок, умело маскируя их некоторым количеством неудачливых претенденток на место в дорогих борделях, — тщетно: отец гордился колледжем так, будто сам его закончил. «Ты получила все что можно», — счастливо приговаривал он. Это «все» включало в себя два года во Флоренсе, где я единственная во всей школе умудрилась сохранить девственность, и протокольный дебют в бостонском светском обществе. Я была ни дать ни взять цветущим побегом на рафинированном древе товарно-денежной аристократии.
Поэтому я точно знала, что отец пойдет навстречу Марте Додд, и на пороге его приемной уже мечтала, как сумею помочь и «ковбою» Джонни Суонсону, и Эвелине Брент, и прочим былым знаменитостям. Он всегда обаятельный и милый — если не вспоминать тот раз, когда я наткнулась на него в Нью-Йорке, — и такой трогательный в роли отца. А коль он мне отец — значит, сделает для меня что угодно.
В приемной мы застали одну Розмари Шмиль. Она говорила по телефону второй секретарши, Берди Питерс, и сделала мне знак присесть, однако я, полная решимости, велела Марте не нервничать, нажала рычаг под столом Розмари и направилась в отцовский кабинет.
— Ваш отец на совещании, — крикнула мне вслед Розмари. — То есть не на совещании, но мне нельзя…
Я уже прошла в дверь, миновала короткий холл и вторую дверь и застала отца без пиджака — весь в поту, он пытался открыть окно. День выдался жарким, но не настолько. Не заболел ли?..
— Нет, все хорошо, — уверил меня отец. — Что у тебя?
И я рассказала. Вышагивая по кабинету, я излагала теорию о людях вроде Марты Додд: как их можно использовать и гарантировать постоянную работу. Отец, по-видимому, принимал мою речь близко к сердцу — кивал, соглашался. Такая близость между нами бывала нечасто — я подошла и поцеловала его в щеку. Он дрожал, рубашка промокла насквозь.
— Ты болен? Или нервничаешь?
— Нет, все в порядке.
— Что случилось?
— Да опять Монро. Голливудский мессия, будь он неладен! День и ночь никакого покоя!
— Что на этот раз? — спросила я намного прохладнее.
— Сидит, прах его побери, чистый пастор или раввин: это он делает, того он не делает!.. Позже расскажу, сейчас не могу. Тебе не пора уходить?
— Я не брошу тебя в таком состоянии.
— Ступай, говорю!
Я принюхалась, но отец никогда не пил.
— Иди причешись, — велела я. — Хочу, чтобы ты поговорил с Мартой Додд.
— Прямо здесь? Да от нее тогда не отделаться!
— Значит, выйдешь в приемную. Поди умойся. И переодень рубашку.
С театральным жестом отчаяния он скрылся в смежной ванной. В комнате стояла духота, будто здесь часами не проветривали — может, потому отцу и сделалось дурно. Я открыла еще два окна.
— Ступай, — велел отец из-за закрытой двери ванной. — Я сейчас приду.
«Ночь нежна» — удивительно красивый, тонкий и талантливый роман классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Роман «Великий Гэтсби» был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера — Макги. Крупный биржевой маклер из Нью — Йорка Э. Фуллер — по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг — Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. — объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А.
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…».
Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична.
«…Проходя по коридору, он услышал один скучающий женский голос в некогда шумной дамской комнате. Когда он повернул в сторону бара, оставшиеся 20 шагов до стойки он по старой привычке отмерил, глядя в зеленый ковер. И затем, нащупав ногами надежную опору внизу барной стойки, он поднял голову и оглядел зал. В углу он увидел только одну пару глаз, суетливо бегающих по газетным страницам. Чарли попросил позвать старшего бармена, Поля, в былые времена рыночного бума тот приезжал на работу в собственном автомобиле, собранном под заказ, но, скромняга, высаживался на углу здания.
Все не то, чем кажется, — и люди, и ситуации, и обстоятельства. Воображение творит причудливый мир, а суровая действительность беспощадно разбивает его в прах. В рассказах, что вошли в данный сборник, мистическое сплелось с реальным, а фантастическое — с земным. И вот уже читатель, повинуясь любопытству, следует за нитью тайны, чтобы найти разгадку. Следует сквозь увлекательные сюжеты, преисполненные фирменного остроумия Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — писателя, слишком хорошо знавшего жизнь и людей, чтобы питать на их счет хоть какие-то иллюзии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этот сборник вошли легендарные повести классиков отечественной фантастики Аркадия и Бориса Стругацких «Гадкие лебеди», «Обитаемый остров», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике» и «За миллиард лет до конца света».
Весь цикл о Капитане Бладе в одном томе. Содержание: Одиссея капитана Блада (перевод Ан. Горского) Хроника капитана Блада (перевод Т. Озерской) Удачи капитана Блада (перевод В. Тирдатова)