Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания - [100]
На 43-м году правления циньского Чжао-вана (264 г.) циньцы напали на ханьский Фэньцзин и захватили его. Затем они [230] воздвигли крепостные стены в Хэшане и Гуанъу[834].
Через пять лет (259 г.) циньский Чжао-ван, использовав замысел Ин-хоу, с помощью подосланных им людей перехитрил чжаоского вана. В результате чжаосцы заменили командующего и вместо Лянь По поставили Мафу-цзы. [Благодаря этому] циньцы нанесли тяжелое поражение чжаосцам под Чанпином, а затем окружили Ханьдань. Поскольку между Уань-цзюнем по имени Бай Ци и ваном давно существовала неприязнь, Бай Ци оговорили [перед ваном] и погубили[835], а на его место был назначен Чжэн Ань-пин, которого послали ударить по армии Чжао. [Армия] Чжэн Ань-пина была окружена чжаосцами, попала в опасное положение, и 20 тысяч ее воинов сдались чжаосцам. Тогда Ин-хоу, [скромно] сев на простую циновку, попросил вана о наказании за эту вину. Ведь согласно циньским законам, если при назначении на должность назначенный делал свое дело плохо, то наказывался и он, и тот, кто его рекомендовал. Из-за виновности Ин-хоу должны были быть наказаны [и] три поколения его родичей. Однако циньский Чжао-ван не хотел причинять вред Ин-хоу и потому издал следующий указ: «Всякий, кто осмелится заявить что-либо по делу Чжэн Ань-пина, будет наказан на уровне его проступка». С каждым днем ван стал все больше одаривать своего сянго Ин-хоу, выказывая этим свое благоволение.
Через два года после того, как Ван Цзи стал начальником области Хэдун, он вступил в сговор с чжухоу, но был судим и казнен (255 г.). Ин-хоу с этого времени все больше грустнел. Чжао-ван, приходя на царские приемы, [тоже] тяжело вздыхал. Как-то, войдя [в зал], Ин-хоу сказал: «Я слышал поговорку: "Печаль правителя — это позор для подданного, а позор правителя — это смерть для подданного". Ныне вы, Великий ван, проводите прием в печали, поэтому я осмеливаюсь просить [вас] покарать меня за мои проступки». Чжао-ван ответил: «Я слышал, что певцы и актеры в Чу грубоваты, зато там остры железные мечи. Если железные мечи остры, то воины храбры; если певцы и актеры грубоваты, то замыслы идут далеко. [Поскольку у чусцев] далеки планы и храбры воины, я боюсь, что Чу что-то замышляет против Цинь. Если не быть должным образом готовым, нельзя противостоять превратностям войны. В настоящее время Уань-цзюнь уже умер, а Чжэн Ань-пин и другие бунтуют; у нас нет хороших полководцев, вокруг нас множество враждебных княжеств, вот почему я печален». [Чжао-ван] намеревался такими рассуждениями побудить Ин-хоу к действиям. Но Ин-хоу был в сомнениях, не знал, как действовать.
Когда Цай Цзэ узнал про это, он тут же прибыл в Цинь. [231]
Цай Цзэ был уроженцем княжества Янь, он путешествовал, предлагая свои советы чжухоу. Посетил много больших и малых владений, но никем не был принят на службу. И вот он обратился к гадателю — физиогномисту Тан Цзюю[836] и спросил его: «Учитель! Я слышал, что вы, гадая Ли Дую[837], сказали, что он в течение ста дней будет держать бразды правления в своих руках. Было ли это?» Тан ответил: «Было». «А какой будет моя судьба?» — спросил Цай Цзэ. Тан Цзюй внимательно посмотрел на него и с усмешкой сказал: «У вас, учитель, нос крючком, как жало скорпиона, зато плечи очень широки; у вас высокий лоб с залысинами, сморщенное лицо и искривленные колени. Но ведь недаром говорят, что для мудреца внешний вид не важен. Пожалуй, это касается и вас, учитель». Цай Цзэ, понимая, что Тан Цзюй просто смеется над ним, сказал: «Богатство и знатность зависят от меня, но чего я не знаю, так это сколько я проживу. Осмелюсь спросить об этом». Тан Цзюй ответил: «Что касается продолжительности вашей жизни, учитель, то начиная с нынешнего дня вам жить еще 43 года». Цай Цзэ усмехнулся, поблагодарил Тана и вышел. Своему возничему [он] сказал: «Ну что же, буду есть лучший рис и жирное мясо, а после трапезы ковырять в зубах; буду галопом мчаться на лошадях при пурпурном поясе с золотой печатью сановника; буду постоянно принят у правителя; надеюсь прожить богатым и знатным, вкушая добрую пищу, и отведенных мне 43 лет вполне достаточно». После этого Цай Цзэ отправился в Чжао, но был оттуда изгнан. Тогда он отправился в Хань и Вэй, но по дороге лишился своего котла для варки пищи. Узнав, что Ин-хоу пребывает в растерянности из-за того, что рекомендованные им на должности Чжэн Ань-пин и Ван Цзи обвинены в тяжких преступлениях перед Цинь, Цай Цзэ решил отправиться на запад в Цинь.
Перед тем как повидать Чжао-вана, он послал своего человека, чтобы тот распустил слухи и вызвал гнев у Ин-хоу, говоря: «Яньский [бинь]кэ Цай Цзэ — муж выдающийся, искушенный в знаниях и хорошо известный в Поднебесной полемист. Как только он увидится с циньским ваном, это непременно поставит вас в трудное положение и лишит вас [вашего] места». Когда Ин-хоу услышал [об этом, он] сказал: «Мне хорошо известны деяния пяти императоров древности, дела трех династий и учения байцзя[838], не составляют для меня труда и многочисленные суждения софистов. Разве может этот человек создать для меня трудности и занять мое место?» И он послал своего слугу за Цай Цзэ. Тот вошел и, сложив руки, поклонился Ин-хоу. Ин-хоу, разумеется, был недоволен, держался высокомерно и сказал снисходительно:
