Исторические силуэты - [34]

Волынский жил в Казани настоящим магнатом: дом его был полон дворни, до 80 лошадей стояло на его конюшнях, огромная псарня, которую держал Волынский, размещалась по монастырским дворам. Все слои населения вносили свою немалую лепту на удовлетворение этих прихотей губернатора. Архиерейские крестьяне доставляли сено на губернаторские конюшни, купцы переплачивали ему увесистые суммы «взаймы», разумеется, без отдачи, а инородческое крестьянское население формально было обложено определенными неофициальными окладами сверх государственных податей. Всего за полтора года таких неофициальных сборов собрано было с казанских инородцев 14000 рублей. Поборы по-прежнему сопровождались «мукой и боем». Население начинало прямо разбегаться из Казани от насилий губернатора. Средств для самообороны не было. Здесь, как и в Астрахани, притесняемым оставалось терпеливо дожидаться какой-нибудь благоприятной «оказии», чтобы заодно сквитаться во всем. В Астрахани такой оказией выдался случайный приезд царя.

В Казани дело повернулось иначе. Губернатор столкнулся с митрополитом. Оба одинаково уличали и одинаково ненавидели друг друга. Но митрополит имел сильную руку в Синоде[98], а у Волынского среди петербургских вельмож на каждого сомнительного приятеля приходилось по нескольку заклятых врагов. Борьба была неравная, и исход был естественный: Волынскому пришлось распроститься с казанским губернаторством. Сначала его хотели было отправить опять в Персию, под команду генерала Левашова; потом Персия была заменена назначением в украинский корпус, и в конце концов, вместо всяких назначений над ним нарядили «инквизицию», т. е. судебное следствие по многим воздвигнутым на него жалобам. Но Волынский был уже не новичком в качестве подследственного ответчика. Судебные сети не были для него страшны, и он умел порывать их. Прежде окончательного падения его еще ждала впереди громкая политическая карьера.

IV В СТОЛИЦЕ

Чтобы вполне понять последующие шаги Волынского на политическом поприще, нам придется перенестись теперь мыслью из провинциальной глуши в водоворот столичных событий. За время губернаторства Волынского на далеких окраинах государства в столице происходили знаменательные явления. Трижды корона перешла из рук в руки, и каждая перемена царствования сопровождалась значительным брожением общественных партий. Мы уже знакомы с составом этих партий. Они сложились еще в течение Петровского царствования. Но пока тянулись тяжелые войны, пока Петр железной рукой сдавливал внутренние раздоры, партийная вражда таилась под спудом. Лишь только Петра не стало, она вспыхнула с полной силой. Прежде всего столкнулись друг с другом партия родовитых бояр и партия петровских птенцов. Предлогом для столкновения послужил вопрос о замещении опустевшего трона. Петр, умирая, не успел назначить преемника.

Закона о порядке престолонаследия не существовало. Каждая партия стремилась решить этот вопрос в свою пользу, и решить его предстояло ценою открытой борьбы. Старинная знать сомкнулась около малолетнего внука первого императора Петра Алексеевича. Это было так естественно: все, что восставало против преобразовательной деятельности Петра, все, что облюбовывало убегающую вдаль старину, все это еще при жизни Преобразователя льнуло к опальному потомству первой жены Петра, насильственно заточенной в монастырь Евдокии. Плодом этих сближений явилось известное «дело» царевича Алексея, сына Петра и Евдокии, так трагически окончившееся для царевича. Алексей в этом «деле» был лишь орудием приниженного Петром старинного барства. Теперь сын царевича должен был унаследовать роль своего отца.

С другой стороны, вторая жена Петра, Екатерина являлась естественною союзницей петровских птенцов. Ведь и сама она была всецело созданием Петра, его волею превращенная в Екатерину из никому неведомой Марты. Когда болезнь Петра приняла безнадежный характер, Екатерина призвала к себе Меншикова и Толстого и поручила свою судьбу их преданности. Они знали, что делать. Гвардия, 16 месяцев не получавшая жалованья, вдруг была осыпана щедрыми денежными выдачами. Войскам, находившимся на работах, был дарован отдых. По улицам Петербурга то и дело передвигались солдатские отряды.

В ночь на 28 февраля 1725 г. дворец наполнился народом. Вельможи собрались для обсуждения вопроса об избрании преемника умиравшему императору. Интимное заседание быстро приняло совершенно необычный ход. Боярская партия предложила провозгласить императором Петра Алексеевича и на время его малолетства поручить Екатерине регентство. Толстой в пространной речи отверг это предложение. Регентство, говорил он, грозит смутами и потрясениями государственного порядка, между тем, как Екатерина, неразлучная спутница великого Петра, имеет достаточно самостоятельных прав на корону своего мужа и достаточно опытности в управлении страной. Пока Толстой говорил, в залу один за другим набились гвардейские офицеры, сопровождавшие слова Толстого одобрительным ропотом. Послышались барабаны. Гвардейские полки оцепили дворец. Все это совершенно не входило в программу заседания. Князь Репнин