Исторические корни и развитие обычаев - [44]

Солома широко применялась и в обряде ряжения: колядовщики обвязывали себя связками соломы, набивали ее под одежду, украшали себя соломенными накидками и высокими соломенными шляпами.[179]

* * *

В земледельческой обрядности весеннего цикла праздников, падающих на период пробуждения природы и начала сельскохозяйственных работ, эмоционально значительно ярче окрашенных, чем зимние, идея плодородия выражена наиболее полно, символика плодородия, применяемая в обрядах, богаче и разнообразнее. Большое место в обрядности этого периода занимают обряды, совершаемые при начале тех или иных сельскохозяйственных работ. Часто это обряды, имитирующие предстоящие работы (например, обрядовая запашка, о которой сказано выше). Покровителями земледельца, святыми, к дням почитания которых приурочивается начало полевых работ, чаще всего выступают святые, заместившие божества плодородия: св. Георг, св. Бригита, св. Марк — опекун хлебов в Польше, и др.

У садоводов и корчмарей Болгарии покровителем, от которого ждали хорошего урожая винограда, считался св. Трифон Зарезан, ко дню почитания которого (1 февраля) традиционная практика предписывала начинать подрезку виноградных лоз. В честь св. Трифона устраивался веселый праздник с избранием «царя виноградника», обычно лучшего в селе виноградаря, которого, увенчанного короной из виноградных лоз, мужчины носили на плечах либо возили на передке телеги, совершая обходы села. В каждом доме участников процессий потчевали вином, а «царя» при этом еще и обливали вином.

В основе праздника Трифона Зарезана можно усмотреть, как полагают некоторые исследователи, пережитки культа фригийско-фракийского бога плодородия и природы Сабазия (одна из ипостасей Диониса), распространенного по всему Балканскому полуострову. Этот праздник вошел в систему обычаев южных славян, расселившихся на Балканах и освоивших здесь культуру виноградарства.[180]

Весенние молодежные забавы и развлечения имеют нередко откровенно эротический смысл, они предполагают воздействие на пробуждение плодородящих возможностей как земли, так и человека. Свобода общения полов, допустимая во время молодежных выходов в лес, за околицу, в хлеба (польские собутки), отголоски фаллического культа во многих масленичных обрядах, в частности в кукерских играх; значительно большая, чем в зимних обрядах, роль девушек и женщин — все это символические формы заклинания плодородия, так же как принятый некогда в Португалии обычай парней и девушек кататься парами по льняному полю, обычай немецких девушек плясать нагими вокруг льна, целовать пахаря перед началом пахоты.[181]

Идея плодородия очевидна и в обрядах лазарования у южных славян, румын, греков, в шествиях кралиц у хорватов, имеющих смысл инициаций, отмечавших переход девочек в возрастную группу, дающую право на брачно-половое отношение.[182] Специфику многих весенних праздников, позволяющую видеть в них праздники плодородия, составляют обряды, выражающие идею возрождения через умирание, известную триаду: жизнь — смерть — жизнь. Это обряды уничтожения антропоморфного или зооморфного персонажа в виде чучела, куклы или маски, олицетворяющих изобилие, плодородие и вместе с тем зиму, смерть.

Кроме персонажа, олицетворяющего праздник Карнавала, в разных странах именуемого по-разному (Карнавал, дон Карналь, Бахус, Запуст, Менсопуст, Масопуст, Кантрабас и т. д.), это и персонажи других весенних праздников, в частности предпасхальных. Джек-пост в Англии, морена, маржана, смртяка у западнославянских народов — центральные фигуры обряда «выноса смерти». Идея возрождения природы через уничтожение и идея плодородия сливаются в этих обрядах. Борьба зимы и лета и победа лета в обрядах отражается нередко в драматизированных представлениях борьбы зимы и лета (борьбы двух персонажей, один из которых укутан соломой, другой зелеными ветвями) или в обычае выносить соломенную куклу из села и вносить в него зеленую ветвь, сопровождавшемся песней девушек: «Мы вынесли мор из деревни, внесли побеги». Связь обряда с непосредственными хозяйственными нуждами очевидна в обычае разбрасывать по полям солому от растерзанной куклы.[183] Смерть как условие возрождения — необходимое ритуальное действо многих карнавальных игр. В кукерских играх болгар убивали «царя», совершающего пахоту и ритуальный посев, либо «молодуху», заменяющую его, персонажи, которые тут же «воскресали», вызывая бурное веселье присутствующих; мотивы смерти и воскрешения разыгрываются калогерами, персонажами греческих карнавальных представлений.[184]

Та же идея уничтожения ради возрождения заключена, видимо, и в жестоких, на взгляд современного человека, играх, имевших место у многих народов Европы, в которых победителем выходил тот, кому удавалось, кидая с большого расстояния серп, палку, саблю или нож, отсечь голову петуху или гусю, закопанному по шею в землю, либо подвешенному на веревке.[185] Эти обряды — отзвук культа умирающего и возрождающегося бога растительности, а возможно, предшествующего ему культа умирающего и возрождающегося зверя. Умирающий и воскресший бог или зверь земледельческими народами воспринимался как божество плодородия, смерть или уход которых несли неурожай и голод, а его появление — возрождение плодородия в природе.