Исторические корни и развитие обычаев - [2]
В конце же концов — и это самое главное — только под историческим углом зрения может быть понята сама сущность праздника как такового, сама идея праздника. Ведь именно праздник есть тот фокус, в котором сосредоточивается большая часть обычаев, обрядов, поверий календарного типа. Недаром предыдущие три выпуска этой серии, посвященной народным календарным обычаям и обрядам зарубежных стран, обозначены как «зимние праздники», «весенние праздники», «летне-осенние праздники».[4]
Настоящий, четвертый, выпуск этой серии задуман как некое обобщение всей темы «календарных обычаев» в целом. Проблема эта, чрезвычайно широкая и многогранная, поддается в какой-то мере и дроблению на более частные, более узкие темы. Их можно вычленить немало, рассматривая каждую черту, каждую деталь календарных обычаев как особую самостоятельную тему; но составители настоящего тома решили ограничиться лишь несколькими, которые можно считать важнейшими, аспектами проблемы календарных обычаев и обрядов.
Эти темы: приметы и гадания; земледельческая магия и аграрные культы; обряды, связанные со скотом; культ растительности; эротические черты в календарных обычаях; следы солярного культа; культ огня; обряды, связанные с водой; праздничная и обрядовая пища; праздничные подарки; маски и ряженые; община и семья в календарных обычаях.
Читателю предлагается несколько глав, в какой-то мере самостоятельных, но объединенных одной большой темой, а главное — общим подходом к анализу календарной обрядности народов Европы. Авторы старались начертить общую картину обрядовой жизни всех европейских народов и этим самым установить общие закономерности возникновения, функционирования и исторической трансформации календарных обычаев и обрядов. Предлагаемая коллективная работа вскрывает многофункциональность календарных праздников; различные их стороны, элементы имеют разные исторические корни и различную направленность, но соединенные многовековой народной традицией воедино составляют цельный комплекс поверий, обрядовых действий, развлечений и многого другого, что мы в быту именуем праздником и что входит в своем специфическом облике в культурный фонд каждой этнической общности.
Редакционная коллегия тома не старалась нивелировать не вполне совпадающие взгляды отдельных авторов, а местами допустила даже некоторую внутреннюю полемику. Не старалась она также и начисто устранить повторения, когда в разных статьях затрагивались одни и те же факты: последнее неизбежно, если дело идет об органически (и исторически) связанных между собой явлениях.
Настоящее издание посвящено обычаям и обрядам календарного цикла. Это название требует разъяснения. Понятия «обычай» и «обряд» часто смешивают между собой, нередко их отождествляют, чаще разграничивают. Например, в интересной книге И. В. Суханова об «обычаях, традициях и обрядах»[5] сделана такая попытка их разграничения: обряд рассматривается как одна из составных частей обычая, притом необязательная. Обряд, по Суханову, — это «сторона обычая, традиции, прочно утвердившихся в общественной жизни», и задача его — как бы закреплять обычай. «Образование обряда — заключительный этап становления традиции и обычая».[6] Это определение, правда, не совсем точно: ведь есть немало обычаев, «прочно утвердившихся в общественной жизни», однако не принявших никакой обрядовой формы: например, обычай взаимной вежливости, обычай гостеприимства, обычай чистоплотности, обычай взаимопомощи и многое другое. Но Суханов прав, рассматривая понятие «обряд» как более узкое сравнительно с понятием «обычай».
В другой весьма содержательной книге (Д. М. Угринович — «Обряды, за и против») термины «обычай» и «обряд» разграничиваются иначе: обычай — это «стереотипный способ человеческой деятельности, копируемый новыми поколениями», а обряд «включает в себя не непосредственно целесообразные, а символические действия».[7] Это определение тоже не вполне строго: любой обряд есть всегда «стереотипный способ человеческой деятельности». Но Угринович прав, подчеркивая символичность обряда как такового и придавая тем самым ему более узкое значение сравнительно с обычаем.
Из календарных обычаев тоже далеко не все принимают форму обряда. Например, посты, установленные христианской церковью в определенные дни и недели года, — это не обряд. Обычай праздничной трапезы может включать в себя обрядовые кушанья (блины на масленицу, крашеные яйца на пасху и пр.), а может ограничиваться просто более обильной и вкусной едой. Обычай одеваться на праздник понаряднее не содержит в себе никакой обрядности, праздничные игры и развлечения, музыка и танцы могут содержать в себе следы древних обрядов, а могут совсем не содержать их в себе. Обычай воскресного отдыха сам по себе не связан ни с какой обрядностью, хотя в воскресный день могут совершаться и обрядовые действия, например хождение в церковь. Современные гражданские праздники обычно включают в себя торжественную часть (митинги, торжественные заседания, речи, приветствия, премирование, подарки и пр.), но это может происходить без всякой обрядности.
Настоящая книга — монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в., выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.
Монографическое исследование посвящено описанию и разбору традиционных народных обрядов, праздников, которые проводились и в настоящее время проводятся в странах зарубежной Европы, В книге показывается история возникновения и формирования обрядности, ее социальная сущность, выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп.
Книга представляет собой монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в. выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения европейского материка или религиозных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.
В этой книге последовательно излагается история Китая с древнейших времен до наших дней. Автор рассказывает о правлении императорских династий, войнах, составлении летописей, возникновении иероглифов, общественном устройстве этой великой и загадочной страны. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Современная японская культура обогатила языки мира понятиями «каваии» и «кавайный» («милый», «прелестный», «хорошенький», «славный», «маленький»). Как убедятся читатели этой книги, Япония просто помешана на всем милом, маленьком, трогательном, беззащитном. Инухико Ёмота рассматривает феномен каваии и эволюцию этого слова начиная со средневековых текстов и заканчивая современными практиками: фанатичное увлечение мангой и анимэ, косплей и коллекционирование сувениров, поклонение идол-группам и «мимимизация» повседневного общения находят здесь теоретическое обоснование.
«Палли-палли» переводится с корейского как «Быстро-быстро» или «Давай-давай!», «Поторапливайся!», «Не тормози!», «Come on!». Жители Южной Кореи не только самые активные охотники за трендами, при этом они еще умеют по-настоящему наслаждаться жизнью: получая удовольствие от еды, восхищаясь красотой и… относясь ко всему с иронией. И еще Корея находится в топе стран с самой высокой продолжительностью жизни. Одним словом, у этих ребят, полных бодрости духа и поразительных традиций, есть чему поучиться. Психолог Лилия Илюшина, которая прожила в Южной Корее не один год, не только описывает особенности корейского характера, но и предлагает читателю использовать полезный опыт на практике.
Данное интересное обсуждение развивается экстатически. Начав с проблемы кризиса славистики, дискуссия плавно спланировала на обсуждение академического дискурса в гуманитарном знании, затем перебросилась к сюжету о Судьбах России и окончилась темой почтения к предкам (этакий неожиданный китайский конец, видимо, — провидческое будущее русского вопроса). Кажется, что связанность замещена пафосом, особенно явным в репликах А. Иванова. Однако, в развитии обсуждения есть своя собственная экстатическая когерентность, которую интересно выявить.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
В настоящей книге рассматривается объединенное пространство фантастической литературы и футурологических изысканий с целью поиска в литературных произведениях ростков, локусов формирующегося Будущего. Можно смело предположить, что одной из мер качества литературного произведения в таком видении становится его инновационность, способность привнести новое в традиционное литературное пространство. Значимыми оказываются литературные тексты, из которых прорастает Будущее, его реалии, герои, накал страстей.