Исторические колокола - [4]
«Ссыльных» колоколов, кроме известнаго Углицкаго, что висит в г. Тобольске, существует тоже несколько, по большей части они присланы в отдаленнейшие монастыри благочестивыми, но гневными царями.
Помимо Углицкаго колокола, в Сибири известны ещё «царские колокола», жертвованные царственными особами. Так в Сибирь к разным церквам прислано немало колоколов Борисом Годуновым[13]. Потом жертвовали к сибирским церквам и в монастыри цари Алексей Михайлович, Феодор Алексеевич и Петр с Иоанном. Из этих колоколов три в 160, в 130 и 40 пудов, литые первый в 1682 году, а два последние в 1678 году и присланные в 1680–1684 годах по сие время в целости существуют в Тобольске, на колокольне Софийскаго собора. Был на этой колокольне и 4-й царский колокол в 110 пудов, пожертвованный к собору царем Алексем Михайловичем в 1651 году, но он растопился во время пожара, бывшаго в 1682 году.
Кроме того, царских колоколов сохраняется: один в Туруханском монастыре, в 50 пудов, присланный Алексем Михайловичем в 1660 году – и затем есть ещё четыре колокола в Кондинском монастыре, присланные туда в 1679 году царем Феодором.
«Золоченые» колокола имеются, кажется, только в городе Таре, в Сибири, при церкви Казанской Божией Матери. Их там шесть; все они небольшие от 1 до 45 пудов. Вызолочены они татарским мещанином Семеном Можаитиновым по следующему случаю. Любимый брат этого мещанина, быв по торговым делам в степи, попался в плен к киргизам; брат, узнав об этом, дал обет, что если пленник благополучно возвратится из плена, то он позолотит колокола. Брат вернулся, и горячность братской любви заставила выполнить данный обет. По другим разсказам. колокола позолотил Можаитинов из любви к церковному благолепию.
«Лыковые», как и карноухие колокола, тоже принадлежат к опальным и ссыльным. Лыковые колокола это ранее разбитые и затем связанные лыком. Один из них имеется, как мне передавал С.В. Максимов, в одном из монастырей Костромской или Вятской губерний; он прислан сюда из Москвы царем Иоанном Грозным.
Лучшие колокольные заводы находятся в Москве, но есть также в Костроме, Валдае, Воронеже, Петербурге, на Урале в Тагиле и в Сибири в Енисейске. Московские заводы на Балкане славятся около трёх столетий; самые древние из них Самгина и Богданова; последний замечателен тем, что большая часть больших московских колоколов отлиты на нём. Древний Царь-колокол отлит там же, мастером Маториным, от котораго завод перешел к Слизову, от него к Калинину, а от последняго в 1813 году к М.Г. Богданову, который отливал и поднимал сам на Ивановскую колокольню нынешний московский большой колокол в четыре тысячи пудов. Московские заводы настолько хорошо делают колокола, что заказы получаются из самых отдаленнейших мест Сибири и заграницы. Медь для колоколов употребляется лучшаго качества, иногда старый колокольный лом. Для расплавки 100 пудов меди сжигается до трех саженей дров; для тысячи пудов не менее десяти сажен, для 10.000 пудов – до 30 саженей. Когда медь совершенно расплавится, к ней прибавляют, минут за пять или за десять до отливки, известное количество олова, полагая его 22 фунта на каждые сто фунтов меди, тщательно размешивая медь. При отливке некоторые из присутствующих, благоговейно крестясь, бросают в растопленную массу серебро, принося этим посильную лепту; другие же полагают, что от этого звон будет чище.
Отливка колокола сопровождаются на Руси особенною церемониею. Хозяин завода до начала литья приносит в мастерскую икону, зажигает перед нею свечи и все присутствующие молятся. Хозяин сам читает вслух особую, соответственною случаю, молитву, а мастера и рабочие её повторяют. После этого все двери затворяют и хозяин дает знак начинать дело. Несколько рабочих проворно и ловко берут наперевес рычаге и, раскачав его, пробивают в плавильной печи отверстие пода, откуда тотчас же огненным ключем вырывается расплавленная медь. В это время нужны все искусство и ловкость рабочих для того, чтобы медь лилась ровно, исподволь, по мере ея вливания в форму, и не переполняла бы жолоба; в противном случае, она тотчас же выступает из него и половина ея выльется на землю, а если ея не достанет хоть на половину ушей колокола – вся работа пропадет и колокол надо вновь переливать. При литьё колоколов, обыкновенно, литейщики распускали какой-нибудь самый нелепый слух.
На эти колокольные рассказы, известные под именем «литьё колоколов», не раз полиция обращала внимание и брала с заводчиков подписки и делала им строгия внушения. Но с литьём колокола этот освященный веками обычай снова возставал в самой нелепой форме. Так из таких, разблаговещанных рассказов, в Москве обратил всеобщее внимание один, о котором упоминает А.П. Милюков в своих воспоминаниях. «Однажды на Покровке венчали свадьбу, и когда священник повел жениха и невесту вокруг налоя, брачные венцы сорвались у них с головы, вылетели из окон церковнаго купола и опустились под наружные кресты, утвержденные на главах церкви и колокольни. Слух этот настолько был силен в Москве, что к церкви съезжались экипажи в таком количестве, что проходу не было – нежныя сердца к этому добавляли, что жених и невеста были родные брат и сестра и что они этого не знали – и что только чудо не допустило до греховнаго брака».
