Истина стоит жизни - [89]

— Дядя царя не может жить вместе с царем.

— Почему же? — изумился Спик.

— Когда умирает царь, избирается новый — один из его сыновей. Все остальные сыновья, — а их может быть много, потому что у царей бывает очень много жен — подлежат казни, за исключением двух, нужных на тот случай, если новый царь вдруг умрет, не успев народить детей..; Когда был избран на престол мой брат Сунна, отец Мтезы, он подарил мне жизнь, потому что мы с ним очень дружили. Но оставшийся в живых брат царя должен поселиться в отдалении от столицы или покинуть страну. Всех остальных своих братьев Сунна сжег на костре, как предписывает закон нашей страны.

— Как, закон предписывает царю казнить своих братьев? — Спик подумал, не напутал ли что-нибудь переводчик. — За что же?

— Чтобы они не смогли впоследствии заявить свои права на престол и поднять смуту.

— Однако незавидная участь родиться у вас братом наследного принца, — заметил Спик. — А давно ли царствует нынешняя династия?

— Ты задаешь вопросы, бвана, на которые никто не должен отвечать человеку из другой страны, — сказал Нгамбези. — Но я тебе расскажу кое-что, потому что я уже старик, а моя жизнь подарена мне Сунной, и всякого, кто захочет у меня ее отнять, постигнет гнев богов. Так вот послушай, что мы знаем о прошлом нашей страны.

Старик взял трубку из рук слуги, пустил облако сизого дыма и повел рассказ:

— Шесть поколений тому назад из соседней страны Уньоро на берег Ньянцы пришел охотник. При нем были собака, женщина, копье и щит. Звали его Мганда. Он стал охотиться в долине реки Катонги. Он был бедным человеком, но таким искусным охотником, что все виру — так назывался тогда народ, населявший эту страну, — приходили к нему за мясом. Они так полюбили охотника Мганду, что стали просить его стать их царем, обратившись к нему с такими словами: «Какой нам прок от нашего теперешнего царя, который живет от нас так далеко, что когда мы посылаем в дань ему корову, то у этой коровы в пути нарождается телка, эта телка сама становится коровой и тоже телится в пути, и так родятся все новые и новые телки, а наша дань так и не достигает назначения…»

Спик подивился: как эта легенда походила на предания народов Индии и Европы, в истории которых происходили захваты окраин слабых государств пришлыми завоевателями! Однако он, разумеется, воздержался от замечаний и продолжал слушать с таким видом, будто нисколько не сомневается в полной достоверности всех этих исторических сведений.

— Мганда сначала поколебался, — продолжал старый Нгамбези свой рассказ, — отвечая виру, что над ними властвует правитель Уньоро, но, наконец, уступил настояниям народа и согласился. Узнав его имя, люди сказали: «Пускай же теперь страна между Кивирой и Катангой носит твое имя, а ты будешь называться Кимера». Царь Кимера стоял с копьем в руке, а подле него сидели его жена и его собака; их следы отпечатались на камне, и каждый может увидеть эти следы на скале в долине Катонги. Слух об избрании нового царя достиг правителя Уньоро, но он только ухмыльнулся высокомерно: «Пусть бедняга попробует прокормиться, если сумеет, а скорее всего он там умрет с голоду». Но Кимера и его потомки не умерли с голоду, а, напротив, умножили свои богатства и расширили границы Буганды, присоединив к ней земли между Катангой и Кагерой, а потом стали теснить и самого правителя Уньоро. После Кимеры царствовал Маханда, потом Катереза, за ним Чабаго, Симакокиро, Каманая и мой брат Сунна, а теперь вступил на царство мой племянник Мтеза.

— Когда Кимера сделался кабакой, он стал гордым и властным. Он завел себе много жен и окружил себя преданными людьми — бакунгу, или царскими слугами, и поручил каждому особое дело: одному командовать войском, другому быть придворным цирюльником, третьему поваром; были назначены также начальники провинций, командующий флотом — в заливах Ньянцы у нас много больших судов, два палача — один чтобы казнить высокопоставленных лиц, другой — мелкоту, а правосудие творить может только кабака собственной персоной. Есть при царском дворе мкунгу[25], ведающий запасами, есть начальник дворцовой стражи, есть смотритель гарема и сотни других более мелких бакунгу. Все это было заведено Кимерой, и так оно остается до сих пор…

Спику опять подумалось, что где-то когда-то он уже слышал нечто подобное. В детских сказках? На уроках истории в школе?..

— Кимера хотел во всем превосходить правителей других стран, — продолжал между тем Нгамбези. — Он застроил свою усадьбу самыми большими и красивыми хижинами, собрал самый большой гарем, и его бакунгу должны были одеваться красивей всех в Африке. Из конца в конец страны были прорублены сквозь заросли широкие дороги и через ручьи переброшены мосты.

— Бакунгу очень благодарили своего кабаку и были очень горды новым положением: еще бы, раньше они, как и все вира, считались рабами своего правителя, и не разгибать бы им спины на полях от рождения до самой смерти, а теперь они стали богатыми людьми и царскими приближенными и сами владели рабами. Когда Кимера умер, они схоронили его с великими почестями. Его ближайшему мкунгу было поручено высушить тело на доске, положенной на края огромного пустого глиняного горшка, под которым непрерывно поддерживался огонь. Высушенное тело поместили в могилу, а для ее охраны приставили того самого любимого мкунгу покойного и нескольких царских жен, которые построили себе хижины у места погребения, развели огороды и жили там, лишенные права служить новому кабаке и даже видеть его.