Истина стоит жизни - [83]

Нотариус и его супруга были счастливы, когда Джон Петрик попросил у них руки Эллен: хотя и африканец, а все же солидный, обеспеченный человек! Все улаживалось наилучшим образом для обеих сторон: жених довольствовался тем малым приданым, которое Греи способны были дать за своей дочерью, родители не возражали, что он увезет ее в Африку.

Но вдруг возникло непредвиденное препятствие. Как-то в пылу атаки на сердце юной красавицы Джон Петрик, повествуя о своих африканских подвигах, — без того, чтобы их преуменьшать, — заявил, что в признание его заслуг ему не раз предлагали стать британским консулом в Хартуме, да он из скромности отказывался. Это не столь истинное, сколь неосторожное признание произвело на Эллен Грей неожиданное воздействие. Стать женой героя хорошо, стать женой героя и богатого купца — еще лучше, но стать женой героя, богатого купца и консула — это как раз то, что надо! Известно ведь, что консулы получают за службу рыцарский титул и именуются «сэрами», а их жены становятся «леди». «Леди Эллен» — каково звучит! И на меньшее она уже не соглашалась. Да и кто осудил бы ее за это: ведь ей было всего девятнадцать лет…

Мужественное сердце африканского следопыта беспомощно трепыхалось в нежных ручках малютки Эллен… Об отступлении оно не хотело и слышать. Что было делать? Конечно, консульство в такой беспросветной дыре, как Хартум, — не бог знает какое благо. Хартум с его нестерпимым зноем, голой растрескавшейся землей и пылевыми бурями, от которых песок набивается во все мельчайшие щели и хрустит на зубах, — Хартум среди консульских вакансий всегда стоял на последнем месте. Однако и его получить мог только тот, кто опирался на достаточно сильную руку в кругах, близких к Министерству иностранных дел. Пусть останется в тайне, каких трудов стоило Джону Петрику заручиться нужным покровительством, пусть никто не узнает, что сыграло решающую роль в его назначении: опытность ли в африканской торговле, весьма полезная человеку, задачей которого становится борьба с невольничьим промыслом, или же сколько-то сотен фунтов стерлингов, приобретенных вышеупомянутым промыслом…

Теперь все это в прошлом. Теперь мистер Джон Петрик и его юная супруга производят сенсацию в Хартуме: она своей молодостью, миловидностью и естественной у такой обаятельной особы склонностью к светским утехам, он же — своей неожиданной ролью борца с тем самым злом, которым он нажил свое богатство.

Несмотря на всю многоопытность и изворотливость Петрика, дела его складывались пока что не особенно благоприятно. Европейцы ему явно не доверяли, арабы и подавно, и все вместе, послушав его слова, с любопытством ожидали, каковы же будут дела новоиспеченного консула. С Бахр-эль-Газаля приходили запросы: на зарибах накопилось много невольников, как с ними поступить? И в то же время надо было готовить экспедицию для встречи Спика в Гондокоро.

Когда у супругов Петрик заходил разговор о предстоящей экспедиции, консул замечал в малютке Эллен необъяснимые превращения. То она вдруг необычайно оживлялась, горячо убеждала мужа поторопиться со сборами, как можно лучше подготовить экспедицию, снабдить ее самыми лучшими припасами, и с непонятной дрожью в голосе заявляла, что сама проверит каждый мешок продовольствия; то, напротив, становилась совершенно безучастной и недоуменно спрашивала Петрика, что ему за охота возиться с экспедицией, которой назначена подсобная роль, когда он мог бы путешествовать самостоятельно, решая свои собственные географические задачи, — чем он хуже какого-то Спика, который считает, что весь мир должен обслуживать его одного?

Супруги были согласны в том, что Эллен примет участие в экспедиции: она утверждала, что ее долг находиться рядом с мужем и делить с ним все тяготы его героической жизни. И хотя консул повторял, что не хотел бы подвергать ее нежный организм тяжким испытаниям, он особенно не противился, так как считал одинокое пребывание Эллен в хартумском обществе небезопасным для их супружеского счастья. Эллен, случалось, заявляла со свойственной женщинам непоследовательностью, что никуда не поедет, но вскоре же возвращалась к решению не отставать от своего мужа в его отважных странствиях. После разговоров на эти темы Эллен то вдруг удивляла мужа небывалой, преувеличенной нежностью, то, наоборот, запиралась в своей комнате и подолгу не желала его видеть. Непостижимый народ эти женщины!

Срок встречи в Гондокоро был уже совсем близок, а экспедиция Петрика не была готова и наполовину. Петрик не особенно волновался: хорошо зная Африку, он предвидел, что Спик надолго запоздает. На всякий же случай осенью 1861 года он отправил на юг своего приказчика Абд-иль-Маджида на двух дахабиях с тридцатью людьми и грузом провианта, одежды и хинина.

Дахабии Маджида были вооружены пушками. Эта предосторожность не была излишней, так как племена южного Судана, особенно динка, привычные к тому, что европейцы и арабы наезжают к ним единственно с целью грабежа и захвата невольников, частенько не ждали нападения, а сами нападали на движущиеся вверх по Нилу отряды. И действительно, отряд Маджида недалеко от Гондокоро подвергся нападению. Но его пушка, ядро которой случайно попало в дерево и вырвало его с корнем, повергла нилотов в суеверный ужас, и они разбежались. Слух об этом происшествии в различных версиях широко разнесся по всей Центральной Африке… Прибыв в Гондокоро в декабре 1861 года, Маджид оставил там припасы, послал своему господину известие, что Спик еще не прибыл, а сам отправился на запад по коммерческим делам.