Истина стоит жизни - [85]

Серое небо, серые воды, сырость и безжизненная тишина вокруг. Не так представляла себе путешествия по Африке юная миссис Петрик. Впрочем, ее романтическая натура принимала и такой вариант. Она даже находила своеобразное удовлетворение в том, что на долю экспедиции выпали такие суровые испытания, тем более что нести их тяжесть приходилось не тем, кто разместился в комфортабельной просторной каюте, а тем, кто по пояс в воде тянул на мокрых канатах глубоко осевшие под грузом суда. Но несправедливо говорить об Эллен Петрик, что она не была готова выносить трудности на своих собственных нежных плечах; напротив того, она жаждала подвига, и вскоре представился случай его совершить.

Добравшись до 7° северной широты, Петрик вынужден был признать, что дальше продвигаться невозможно. Непрочные канаты, намокнув, рвались; изнуренные матросы падали от усталости прямо в воду; ценой сверхчеловеческих усилий удавалось продвинуться самое большее на две мили в сутки. А до Гондокоро оставалось еще не менее ста двадцати миль. Петрик готов был вернуться. Но вместо этого 25 июля в его дневнике появилась следующая запись: «Невзирая на все эти труд-кости, моя жена стойко поддержала меня в моей решимости продолжать продвижение…» Ему следовало добавить: не будь ее, едва ли у меня и появилась бы эта решимость…

Одно из четырех судов, самое легкое на ходу, было нагружено наиболее важными припасами, получило самую прочную снасть и отборную команду; корабль повел самый распорядительный и опытный «раис». Ему поручалось во что бы то ни стало пройти в Гондокоро и там ожидать капитана Спика. Остальные суда с больными на борту отправлялись по течению обратно в Хартум. Основной же состав экспедиции во главе с Петриком и его женой должен был, сойдя с кораблей, продвигаться по суше. Собственно, называть это сушей было бы не совсем точно: до самого горизонта простиралась водная гладь, и лишь местами плоские травянистые высотки поднимались из воды на несколько футов. Для Петрика и его жены были оседланы лошади, коней получили также арабы из племени баккара, принадлежащие к свите, а солдатам-нубийцам и носильщикам предстояло идти пешком.

Брести с тяжелым грузом на плечах по воде и болоту без дороги, среди зарослей жесткой травы и острой осоки, поминутно рискуя провалиться в яму или в трясину, а то и угодить в пасть крокодилу, — не особенно веселое занятие. Уже несколько дней, с тех пор как началась перегрузка и сборы в дорогу, среди солдат-нубийцев происходило брожение. «Не пойдем по воде!», «Не понесем поклажу!», «Захватим суда и вернемся в Хартум!» — передавалось из уст в уста. Все эти разговоры были хорошо известны Джону Петрику, но он не особенно страшился захвата судов: с ним было достаточно сильное ядро преданной гвардии, получающей долю из его доходов, у которой не дрогнула бы рука расправиться со смутьянами. Но удастся ли заставить людей спуститься в воду? Стрелять? Поднимется бунт. К тому же — жена!.. Она, как все женщины, боится стрельбы…

Поклажа уложена в тюки, носильщики и солдаты выстроены на палубе. Корабль стоит у берегового вала, рядом с ним пришвартовались по борту два других… На небольшой клочок сухой земли спущен трап.

— Выгружайся!

Солдаты медлят. Носильщики топчутся около своих тюков.

— Выходи, змеиное племя! Ну-ка, марш! Поворачивайся, живей!

Неохотно, один за другим медленно спускаются по трапу темнокожие люди… Вот небольшой островок постепенно заполняется народом. Люди все прибывают, их здесь уже больше, чем на палубе… По трапу сходят все новые и новые носильщики и солдаты, на островке становится тесно.

— Вперед! Шагай в воду! Пошел!

Никто не двигается с места.

— Вперед, собаки! Вперед, дармоеды! Пошел, пошел!..

Никто ни с места… Глухой ропот. Задвигалась, заволновалась толпа. Слышны уже громкие выкрики. Эллен не знает языка, но по озабоченному виду мужа она понимает: дело плохо, назревает бунт. И вот тут-то ее осеняет: настал час проявить себя!

Лихо садится Эллен на коня, подъезжает к краю воды.

— Эх вы, ничтожные трусы! — кричит она по-английски. — Хотите, чтобы слабая белая женщина показала вам пример?!. Вперед, милашка Бетси!

Рыжая кобылка осторожно ступает в воду… Шаг, другой… Вот уже десяток ярдов прошла бесстрашная Бетси, вода не достает ей до живота.

Толпа смотрит с любопытством.

— Ай да кобыла! — замечает кто-то.

Взрыв хохота…

— Смотри-ка, мелко…

— Ну да… Пожалуй, пошли, что ли?

— Ладно, пошли, все равно по-нашему не будет…

— Что же делать, пошли… Пошли… Пошли…

И потянулась по бескрайнему простору вод цепочка темнокожих людей с грузом на плечах, а впереди, держа курс на запад, ехали на сытых конях толстый купец, его белолицая супруга, несколько слуг и служанок и десяток богато одетых арабов с карабинами за спиной…

* * *

Иной правде верят меньше, чем самой бессовестной лжи. Когда в Хартум вернулись корабли консула Петрика с больными участниками экспедиции и начальник возвратившегося отряда рассказал, что сам Петрик с женой отправился в Гондокоро по суше, начальника без промедления посадили под арест: все единодушно заключили, что нилоты при его пособничестве разгромили экспедицию, а Петрик убит. Для такого предположения у хартумцев имелись основания. Ни для кого не было секретом отношение нилотов к Петрику, хорошо знакомому им по опустошительным набегам на мирных жителей Нильской долины, предпринимавшимся его людьми на протяжении многих лет…