Истина стоит жизни - [73]

Угрюмый Фридж сообщил как-то своему господину.

— Бвана, хочешь посмотреть, как будут изгонять беса? Завтра на восходе возле дома вождя…

Вождь сидел на пороге своей обширной соломенной хижины. Львиные лапы покачивались над его головой. Рядом сидела его главная жена. Напротив на высоком круглом табурете сидела женщина, облаченная в покрывало из грубой ткани с капюшоном, скрывавшим ее лицо. В стройных линиях высокой фигуры Гранту почудилось что-то знакомое.

— Кто это? — спросил он Фриджа.

Справившись у соседей, тот ответил:

— Это Вионга, дочь султана. Пхепо вселился в нее, злой дух. Она сохнет, плачет и отказывается от еды.

По сторонам Вионги стояли две женщины-ватуси, держа копья с железными наконечниками. Султан подал знак, и процедура началась. Вионга сняла капюшон. Большие темнокарие глаза были скрыты под опущенными веками, уголки небольшого рта, который Грант привык видеть смеющимся, были опущены книзу, щеки впали, между тонкими выщипанными бровями пролегла глубокая морщина. Короткие, мелко вьющиеся волосы шевелились, когда девушка от волнения двигала скулами.

Мганга, то есть колдун или знахарь, из большого деревянного сосуда разбрызгал вокруг помбе, чтобы брызги упали на головы всех, принимающих участие в церемонии. Двое мужчин привели корову, у которой морда была туго перевязана веревкой в несколько витков. Одна из стражниц с копьем взяла большой нож и сделала корове два небольших надреза между рогами. Вслед за ней то же самое проделала Вионга, а затем и вторая стражница. Мганга, взяв тот же самый резак, нанес корове сильный удар позади рогов. Животное рухнуло к ногам одержимой бесом, и кровь полилась в подставленный женой вождя широкий поднос. Наполнившийся сосуд поставили у ног Вионги, и мганга, макая в кровь кисточки рысиных ушей, стал пятнать ее лоб, шею, ладони и ступни…

Весь день Вионга ходила по деревне, закутанная в покрывало с опущенным капюшоном, а за ней следовало несколько женщин, которые трясли тыквенными погремушками и повторяли нараспев одни и те же причитания… После полудня навстречу процессии вышла старуха с метлой в руках. Дочь султана взялась за помело, и они долго боролись, пока, наконец, магический предмет не остался в руках Вионги. Тогда победительницу проводили в дом матери и сняли с нее покрывало, лицо же разрисовали в разные цвета. Теперь Вионга сидела на своем старом месте перед домом отца, держа метлу прутьями кверху, а к ней один за другим подходили родственники и доброжелатели, и каждый совершал посильное приношение — кто высыпал у ее ног горстку зерна, кто вешал на прутья метлы связку бус или проволочный браслет. После этого Вионга с метлой, увешанной подарками, снова пошла в обход села и женщины кричали ей «нгомбе» (корова) и другие смешные слова, стараясь вызвать у нее улыбку…

Два дня спустя, освободившись от злого духа, Вионга должна была опять появиться на людях с украшенной приношениями метлой, в знак своего полного исцеления. Но, на удивление всей деревне, Вионга не выходила из своей хижины. А спустя еще несколько дней старый Укулима призвал к себе Гранта.

— Ты был у меня желанным гостем, — сказал старик. — Но теперь ты должен уйти. Мганга говорит, что присутствие белого человека разрушает его чары и мешает изгнать злого духа из моей дочери Вионги. Я дам тебе носильщиков до границ страны Карагуэ…

В тот же день произошел обмен прощальными подарками, и наутро Грант со своим караваном выступил в путь.

* * *

Пока капитан Грант развлекался в гостях у старого Укулимы, его начальник Джон Спик, задержанный во владениях вождя Сувароры, не находил себе места от досады и нетерпения.

Дни проходили как во сне, все окружающее только раздражало беспокойного путешественника, и лишь одна мысль неотступно вертелась в голове: скорее, скорее вперед, на север, туда, где из озера Виктория-Ньянца вытекает большая река. Но путь был закрыт Суваророй, требовавшим разорительного выкупа.

Припасы таяли с каждым днем. Всегда деятельный, не страшащийся никаких трудностей Спик оставил свой лагерь на попечение Бомбея, а сам с небольшой группой верных людей сходил налегке за полтораста миль обратно в Казе, пополнил там у своего друга Мусы запасы дорогих бус и тканей, чтобы откупиться от Сувароры, и набрал еще два десятка носильщиков. Теперь остановка была за Грантом.

…Не успел Грант отойти двух переходов от Укуни, как на его пути вдруг возникла застава воинов, посланных ему наперерез Укулимой. Старик, видно, пожалел, что отпустил богатого музунгу без должного выкупа, и теперь требовал пошлины за проход каравана через его владения. Муторно стало на душе у Гранта. Много недель он прожил бок о бок со старым вождем. Это был не злой человек, пусть невежественный, но по-своему справедливый и честный. Они были друзьями…

«Как же могло случиться, — думал Грант, — что едва я скрылся с его глаз, он забыл о дружбе и вспомнил о своей выгоде? Впрочем, дружбу и верность не выставишь напоказ, а кусок красивой ткани можно повесить на бедра, можно напялить полдюжины медных браслетов на руки и ноги, бусы повесить на грудь, и все будут видеть, как богат великий вождь Укулима, и никто не посмеет сказать, что он ниже других вождей. Может быть в этой зависти к богатству, этой страсти к обладанию вещами, нужными только затем, чтобы блеснуть, в этом преклонении перед всем показным и заключена самая суть отсталости? Да, разумеется, это так, ибо именно эти качества вернее всего свидетельствуют о недостаточной развитости ума. Но тогда как же много еще дикарства и в нашей достославной цивилизованной Европе!»