Истина стоит жизни - [36]

— Нельзя черпать воду тем сосудом, в котором готовится пища, — перевел Бомбей. — Крокодил почует запах съестного, подплывет и утащит человека в воду, а если не утащит, то выследит и увяжется за лодкой, когда мы отплывем. Он может опрокинуть лодку, и тогда нам всем конец.

Спик не вполне доверял россказням о крокодилах, многое относя за счет суеверного страха местных жителей перед ненавистными водяными хищниками. Ведь ограждают же вад-жиджи от крокодилов места для купания, втыкая в дно ветку дерева, которому приписываются магические свойства, и все уверены, что крокодил не посмеет нарушить обозначенную таким образом границу! Тем не менее Спик сделал строгое внушение Гаэтано и заодно приказал ему почистить котелок.

Предусмотрительность тех, кто заблаговременно занялся постройкой шалаша для ночлега, оказалась не напрасной: отставшие гребцы до вечера так и не появились. К наступлению темноты шалаши у всех были готовы. Они состояли из нескольких ветвей, воткнутых заостренным концом в землю и связанных верхушками; поверх были набросаны охапки травы. Те ваджиджи, которым постройка на этот раз особенно удалась, шутливо похвалялись своим достижением: «Вот, видали? Вот как надо строить!» А нерадивых строителей все дружно поднимали на смех.

Спик приказал поставить свою палатку и улегся, едва спустилась тьма. Однако спать в эту ночь никому не пришлось. Вскоре после заката подул юго-западный ветер, небо покрылось низкими тучами и хлынул дождь. Такого ливня Спик не помнил за все путешествие. Палатка защищала его от бичующих холодных струй, гребцы же в своих дырявых шалашах чувствовали себя едва ли лучше, чем под открытым небом. По лощине, в которой расположился лагерь, устремился к озеру мелкий, но широкий поток; вода снесла шалаши, залила постель Спика и грозила смыть палатку. Собрав людей, Спик приказал им держать палатку за полы. Так продолжалось несколько часов. Даже гиппопотамы, гуляющие в свой обычный час по окрестным полям, были, судя по их раздраженному храпу и реву, рассержены необычайным разгулом стихии.

Утро принесло мало облегчения. Ливень кончился, но буря не унималась. Из деревни вернулся капитан, который привел с собой нескольких гребцов, но, поглядев на бушующие воды, он только покачал головой и не решился подавать команду к отплытию. Послали гонцов в Кавеле принести какой-нибудь провизии и сухих дров из запаса, потому что хворост, собранный здесь, был пропитан влагой и наотрез отказывался гореть. Тем временем подошли последние отставшие гребцы. После полудня ветер утих и лодку опустили на воду. Теперь матросы сидели попарно, едва помещаясь на узких сиденьях, и вода лишь на несколько дюймов не доставала до края бортов, зато от резких ударов двадцати весел лодка лихо неслась по присмиревшим волнам…

Держались близко к суше, и Спику был хорошо виден восточный берег Танганьики. Он был заметно ниже западного, где крутые, как стена, утесы подступали, казалось, к самой воде. Тем не менее озеро выглядело очень глубоким уже у самого берега, и лишь там, где речки и ручьи вынесли много гальки и песка, встречались неширокие отмели, густо поросшие тростником, рогозом, осокой и другими водяными растениями. Заводи и бухты, окаймленные такими зарослями, служили приютом множеству крокодилов и гиппопотамов. Крокодилы редко попадались на глаза: коварный и трусливый зверь предпочитает прятаться в зарослях или лежать притаившись на дне, чтобы в первый же подходящий момент напасть на неосторожную жертву. Но бегемоты, эти беспечные с виду гигантские водяные свиньи, простодушно глазели на проплывающих людей и лишь временами всхрапывали сердито, как бы выражая свое недовольство вторжением незваных гостей.

Пологие холмы как вблизи, так и в отдалении были сплошь покрыты густыми лесами. Несмотря на всю пышность растительности, зрелище было весьма однообразным и скорее утомляло, чем ласкало взор. Даже речные долины выделялись лишь вмятинами на ровной линии гребня холмов, а устья рек были замаскированы густыми тростниковыми зарослями. Где-то в лесах, возможно, ютились деревни, но их не было видно в гуще зелени, и поля тоже были скрыты за стеной леса. А впрочем, мало, очень мало было здесь деревень, и берег казался совершенно безлюдным. Роскошь дикой растительности позволяла безошибочно судить о благоприятном климате и плодородии почвы. Почему же так мало людей живет в этом благодатном краю? Спик находил этому лишь одно объяснение: вероятно, берега Танганьики в недавнем прошлом подвергались набегам отрядов работорговцев, которые разрушали селения, похищали скот и уводили людей на морское побережье, чтобы продать в дальние страны…

Спик пытался расспрашивать капитана и матросов о местах, мимо которых они проезжали, но те либо совсем не отвечали, как будто не слышали вопросов, либо очень невежливо просили его замолчать. По-видимому, местные суеверия, а может быть, и более здравые соображения запрещали им рассказывать чужеземцу о своей стране. Не разрешали ему также ни определять при помощи инструментов местоположение мысов и видимых горных вершин, ни измерять глубину озера.