Истина стоит жизни - [35]

Вот какие дела творились в стране племени ваджиджи, самого многочисленного, сильного и умудренного из живущих на берегах Танганьики…

* * *

Вождь одной из общин ваджиджи по имени Каннина, с которым велись переговоры о плавании по озеру, был подозрителен и несговорчив. Каннина, собственно, не был наследным главой общины: раб покойного вождя, он был приставлен к малолетнему наследнику в качестве опекуна. При первом своем визите к англичанам он надел шелковый тюрбан и тогу из дорогой ткани. Первым долгом он обратился к Бертону с вопросом: «Видел ли ты меня издалека?», что означало, слышал ли ты еще задолго до прихода сюда молву обо мне? Бертон, разумеется, ответил утвердительно, рассчитывая этим заложить основу благоприятного развития отношений. Однако когда Каннина явился во второй раз, на нем была обычная «мбугу» — материя из луба тутовых деревьев, какую носили все местные жители. Не узнав вождя, Бертон приказал выставить его за дверь. Англичане попытались уладить инцидент при помощи дополнительного подарка. Каннина принял подарок, однако его наметившееся было расположение к вазунгу исчезло.

Переговоры затягивались, к немалому ущербу для англичан: припасы были на исходе, и чем дальше откладывалось соглашение, тем упорнее приходилось торговаться о цене за прокат судна и наем команды. А на Танганьике бушевали штормы, как на настоящем море. Бертон и Спик все определеннее убеждались, что в это время года невозможно исследовать озеро, располагая лишь обычными челнами. Местные жители не отплывали на них далеко от берегов, чтобы с приближением ненастья успеть высадиться на сушу. Пересекали озеро только в двух наиболее узких местах — у северной оконечности и посредине. Некоторые берега были населены племенами, сильно потерпевшими от разбоя рабопромышленников и потому враждебными чужеземцам.

И все же счастье улыбнулось путешественникам. У арабского купца шейха Хамеда бин Сулейима, жившего на острове Казенге у западного берега, было большое парусно-гребное судно, подобное нильской дахабии. На этом корабле можно было плавать по Танганьике в любую погоду и на любом удалении от берега. Дошел слух, что шейх Хамед, узнавший о нужде англичан, готов предоставить дахабию в их распоряжение. Воодушевленный известием, Бертон покорил Каннину любезным обращением и щедростью своих предложений, и вскоре была снаряжена большая лодка с командой в двадцать гребцов, чтобы доставить посланца экспедиции к противоположному берегу. Предполагалось отрядить в это плавание шейха Саида бин Салима, однако премудрый шейх под всякими предлогами увиливал от почетного поручения, и капитан Спик, здоровье которого несколько поправилось и зрение почти восстановилось, вызвался ехать сам.

Ясным и тихим мартовским утром Спик в сопровождении сиди Бомбея, выступавшего па этот раз в роли переводчика, поваренка Гаэтано и двух солдат-белуджей прибыл к главной пристани Уджиджи — небольшой галечной отмели, окруженной тростниковыми зарослями, где его ожидала длинная лодка, выдолбленная из древесного ствола. Капитан и десять человек команды были уже здесь, остальные должны были присоединиться в следующей прибрежной деревне.

Матросы были совершенно голые: чтобы не замочить в воде свои одежды из козьих шкур или мбугу, они свернули их в котомки и положили под сиденья. Усесться в узком челне, как казалось Спику, было мудрено даже в этом составе — куда же поместятся остальные десять гребцов? Однако все разместились очень легко: Спику отвели середину, где он мог полулежать на разостланных циновках, рядом с ним примостились его спутники, капитан пробрался на нос, а гребцы сели по одному на тонкие брусья, положенные поперек челна.

С веселым гиканьем тронулись в путь. Парные весла с уключинами на Танганьике были неизвестны. Матросы были вооружены шестами с рогаткой внизу; оба конца рогатки расщеплялись в одной плоскости, и в щели укреплялась небольшая дощечка наподобие весла. Перевесившись всем корпусом за борт, гребцы как бы черпали воду этим орудием, брызги летели во все стороны, разумеется и в лодку; для голых матросов это не составляло никакого неудобства, чего нельзя было сказать о капитане Спике.

* * *

В назначенном месте лодка с разгону въехала на прибрежный песок. Отставших гребцов поблизости не оказалось. Для Спика это не было большой неожиданностью: африканцы и по суше-то не особенно охотно сопровождали европейца! Но теперь уже дело Каннины заставить своих людей повиноваться приказу… Матросы еще меньше расстраивались неаккуратностью своих товарищей. Оттащив лодку подальше от воды, они занялись своими делами: кто собирал хворост для костра, кто искал грибы — любимую пищу ваджиджи, кто строил шалаш, а кто ловил рыбу. Одни рыболовы закидывали удочки с короткой и толстой леской из волокон растений и грубым крючком, на который насаживались кусочки мяса или рыбы, другие же, забредя в заросли камыша, опускала в воду небольшую сетку, укрепленную на деревянном обод^, а свободной рукой при помощи палки пугали рыбу, загоняя ее в ловушку.

Гаэтано приступил к приготовлению обеда. Он прежде всего достал котелок и пошел зачерпнуть воды из озера. Но не успел он опустить котелок в воду, как к нему вихрем подлетел один из Гребцов, вырвал закопченный, вымазанный остатками пищи сосуд и зашвырнул его далеко от воды, а сам подбежал к Спику и, гневно жестикулируя, стал что-то кричать.