Истина стоит жизни - [101]

Сколько раз бессонными ночами под черным, густо утыканным звездами небом Африки или в сонном отупении изнурительных переходов по жарким безлюдным саваннам и джунглям Спик тешил себя картинами предстоящего свидания с этим заветным местом на Земном шаре, к которому влекла его жажда подвига и славы, сколько раз пережил он наперед сладкое волнение открытия! Его не было теперь. Тщетно пытался Джон Спик искусственно вызвать в себе знакомое чувство радостного умиления, напрасно отыскивал в своей душе струны, натянутые для того, чтобы спеть в эту минуту ликующую песнь исполнения желаний: душа была нема.

Спик спустился вдоль берега чуть ниже водопада, сел на траву, достал альбом, карандаши и стал зарисовывать панораму. Рисунок получился правильный и красивый. За работой Спик развеселился: ведь это его последняя зарисовка! Больше не нужно будет ничего рисовать, искать, собирать, выяснять, теперь можно направить усилия к одной-единственной, очень приятной цели — скорее домой!

Спик с удовольствием заканчивал рисунок. Он не поленился даже оживить панораму — нарисовал хижину справа от водопада, группу баганда с копьями возле нее, рыбака с удочкой на скале центрального острова и одинокий челн с четырьмя гребцами вдали, на спокойной глади залива. Закончив, задумался. Как же озаглавить рисунок? Водопад не имел местного названия — «камни» и дело с концом. Всего резоннее было бы окрестить его именем Мерчисона, который был душой подготовки экспедиции. Но перед самым отплытием экспедиции из Англии на очередных перевыборах пост председателя Королевского географического общества занял джентльмен по фамилии Рипон. Спик почти не знал Рипона, однако, повинуясь чувству почтения к властям, вздохнул и подписал: «Водопад Рипон».

В сущности, независимо от важности этого места на географической карте, если смотреть на него с этого вот бугра простыми человеческими глазами, оно было очень красиво… Голубое небо, белые облака, прозрачные воды, густая зелень всех оттенков и несмолкающий звонкий, бодрящий шумок водопада, а кругом богатая, плодородная страна, населенная отсталыми, неграмотными, но мирными, смышлеными и трудолюбивыми людьми, которые по мере удаления от резиденции своего жестокого монарха становились все приветливее, добродушнее и веселее — чем это не райский уголок?.. И если бы здесь, на этом берегу, поставить небольшой каменный домик— три-четыре комнаты, веранда и, конечно, хорошо оборудованная английская кухня, а вокруг домика сад, бананы, клумбы с цветами, и если бы ведать всем этим приехала с севера стройная женщина с удивительно спокойным, глубоким и звонким голосом…

— А что, Лугой, если бы я приехал сюда с белой леди и построил бы дом и поселился бы здесь, ты захотел бы жить у меня? Вот тут, на этом самом месте?

Конечно, шутка; Лугой так и понял. Но он ответил все же серьезно:

— Зачем ты спрашиваешь, бвана?.. Разве ты не знаешь, что Лугой пойдет за тобой куда угодно, даже в холодную Англию, где люди ходят одетые с ног до головы, а с неба падает белая холодная мука. — Мальчик рассмеялся: с неба мука! Шутник этот бвана. — Ведь ты возьмешь меня в Англию, правда?

— Непременно возьму.

— И я научусь там читать и писать, узнаю много полезных вещей, стану умным, как бвана?

— Да, да, мой мальчик. Все это так и будет…

* * *

В Урондогани Спика встретила приятная неожиданность. Гонец от Мтезы подтвердил приказ исполнять все желания его друга бваны, и вот три большие прочные лодки — не выдолбленные в стволе, а сбитые из досок — стоят у причала. Полторы дюжины гребцов ожидают приказа бваны, чтобы помчать его вниз по реке. Утраченная было надежда достигнуть столицы Уньоро по воде, проследив течение Нила на участке протяженностью около сотни миль, обещает претвориться в явь. Гонец принес еще одну весть из царской столицы: Мтеза казнил нескольких высших бакунгу. Самодержец Уганды, по-видимому, свято выполнял завет своего отца Сунны: казнить всех, кто покажется опасным, ибо если будешь ждать, пока подозрения подтвердятся на деле, может оказаться уже поздно…

С рассветом тронулись в путь. Спик с Лугоем, четырьмя гребцами и половиной своего отряда разместился в одной лодке, другую с таким же составом команды возглавил Бомбей, а в третьей плыли остальные гребцы и две козы, полученные на дорогу от местного мкунгу. Река, равномерно широкая и глубокая, спокойно текла со скоростью четырех миль в час среди зеленеющих берегов. Рыбы резвились в воде, на берегах паслись антилопы. Среди прибрежных кустов деловитые баганда возились с рыболовной снастью. Здесь была еще Буганда, хотя в нескольких десятках миль ниже по реке уже начинались земли Уньоро.

Гребцы мало прибегали к веслам, предоставляя работать течению, и лишь когда ими овладевало желание блеснуть друг перед другом умением и силой, они начинали с веселым ожесточением грести наперегонки, обдавая водой пассажиров, — спорт, знакомый Спику еще по Танганьике…

В полдень причалили к берегу пообедать, а когда снова тронулись в путь, гребцы заметили на берегу небольшую группу людей, расположившихся на отдых у вытащенного на песок длинного челна. Это были баньоро. В их лодке виднелся груз мбугу: вероятно, они везли свои изделия куда-нибудь на продажу. Не долго думая, баганда поспешили к месту стоянки своего извечного неприятеля. Не успел Спик сообразить в чем дело, как они, разогнав перепугавшихся баньоро, перегрузили содержимое их челна в свою лодку и тронулись в дальнейшее плавание. Спик приказал им вернуть захваченную добычу, но было уже поздно: ограбленные баньоро, пробежав по берегу несколько десятков ярдов, уже кричали что-то своим товарищам, отдыхавшим с другой лодкой ниже по течению. От берега отделился быстрый легкий челн с четырьмя гребцами, который со скоростью не менее пятнадцати миль в час устремился вниз по реке. Нечего было и думать о том, чтобы ее догнать…