Истина стоит жизни - [100]

Для Гранта это решение было, разумеется, не особенно приятным: проделать тысячемильный путь по дикой Африке ради открытия истока великой реки, и теперь, когда этот исток совсем рядом, не увидеть его — это было поистине актом самоотречения. Но Грант понимал Спика: ему дорог каждый день, он спешит, он устал от непрерывного напряжения в течение полутысячи дней, а он, Грант, не совсем еще поправившийся, не может ходить быстро… Конечно, пусть Джек один наскоро обследует исток Нила, а он поведет экспедицию вперед, на север, к дому… Лезли в голову догадки иного рода: похоже, что Спик бережет для одного себя честь открытия истоков Нила, что он, испытывая раздражение против помощника, который своей болезнью задерживает продвижение экспедиции, не считает нужным делиться с ним радостью первого свидания с истоком, над открытием которого веками бились многие исследователи… И так ли уж важны два-три лишних дня задержки после стольких бесполезно потраченных месяцев?.. Но эти мысли Грант прогонял от себя. Он не любил думать о людях дурно.

Капитан Спик, Лугой, Бомбей и еще двенадцать сиди с проводником из местных жителей 20 июля выступили из Кари на запад. Когда вечером того же дня небольшой отряд остановился на ночлег у деревни Урондогани, с запада уже тянуло свежестью реки… А утром, отойдя каких-нибудь полмили от места стоянки, Спик увидел то, к чему стремился через все препятствия на протяжении последних пяти лет.

Могучая река шириной в шесть-семь сотен ярдов, усеянная зелеными островками и выступающими из воды голыми скалами, ослепительно сверкала под лучами солнца, поднимающегося из-за цепи холмов на противоположном берегу. Вблизи в прозрачной воде виднелись колеблемые течением водоросли и устланное галькой чистое дно, а далее окраска воды сгущалась и взор погружался в темноту глубин… На островках, как игрушечные домики из песка, слепленные рукой ребенка, желтели рыбацкие хижины, на камнях, распластавшись, лежали крокодилы, вылезшие понежиться в лучах утреннего солнца, а на высоких травянистых берегах, перед экраном темной зелени лесов, мирно паслись стада светло-каштановых антилоп. Время от времени из воды доносилось похрапывание бегемотов, а под ногами в траве шныряли цесарки и флориканы, не научившиеся еще бояться человека больше, чем других животных…

Редкая картина природы могла сравниться красотой с этим прелестным, многокрасочным ландшафтом. Но странное дело — он не трогал Спика… Так, река и река. Широкая, быстрая. Течет на север. Это Нил. Вот и все. Ничего особенного.

Видно, слишком долгим было ожидание, слишком утомительным путь, слишком трудными препятствия. Недоставало и внезапности открытия: из рассказов баганда Спику давно уже было известно и то, что Нил действительно вытекает из озера Ньянца и каков он с виду. Недолго задержавшись в деревне Урондогани, Спик двинулся по берегу на юг.

Всего один переход понадобился небольшому отряду, почти ничем не нагруженному, чтобы достигнуть порогов Исамба, тоже известных Спику по рассказам. Здесь Нил предстал перед Спиком в совсем ином виде. Может быть, это хмурый, пасмурный полдень с его душной предгрозовой тишиной, прорезаемой грозным рокотом порогов, придавал картине мрачный, жутковатый оттенок, но только Спику вдруг подумалось, что это место самим дьяволом создано для полночных сборищ преступников и для тайных злодейств. Стиснутый высокими скалистыми берегами, Нил мчался здесь узким, но бешено быстрым потоком, с яростью налетал на скалы, преграждавшие ему дорогу. На берегах росли акации с нежной, кружевной листвой, а между ними лианы с фиолетовыми цветками тянулись от дерева к дереву, провисая подобно веревочным мостам, которые, чудилось Спику, по ночам разбойники перебрасывают через бушующий поток. За порогом берега чуть раздавались вширь, а дальше другой каменный барьер вновь подпирал воды, тихие, но не смирившиеся, а будто только затаившие в глубине свою неуемную ярость, чтобы с удвоенной силой ринуться на штурм нового препятствия. На голой покатой скале два крокодила водили длинными мордами вправо и влево, высматривая добычу…

Как завороженные, стояли Спик и его спутники, не в силах отвести взор от этого неповторимого зрелища, до тех пор, пока голод не заставил их подумать о жизненной прозе…

Еще два торопливых перехода, и вот, наконец, достигнута конечная цель — те самые «камни», как баганда называют водопады и пороги, через которые поток воды, вырываясь из Виктории-Ньянцы, устремляется в свой путь на север за тысячи миль, к самому Средиземному морю. Едва за гребнем травянистой высотки показалась водная гладь залива, как сиди кинулись со всех ног к берегу и взобрались на высокий утес, с которого открывается широкий обзор на все стороны горизонта. Возгласы торжества, пальба из мушкетов… Спик едва ускорил шаг.

Все это он знал наперед: знал, что широкий залив Ньян-цы, тянущийся с востока на запад, прорван на севере горловиной, раздвинувшей на пятьсот ярдов некрутые, сглаженные, одетые зеленью берега; что в полумиле от выхода из залива горловина преграждается скалами, с которых поток воды падает вниз на 12 футов, окружая четырьмя струями три каменистых островка — крупный посередине и два мелких по бокам… Новым для Спика оказалось только то, что широких просторов озера Виктория отсюда не было видно: их скрывал южный приподнятый берег залива.