Испытательный пробег - [158]
— Не ндравится… Видал, не ндравится!
Тут он заметил Степу и, вдруг посерьезнев, спросил:
— Тебе сколько годов набежало?
— Четырнадцать.
— Будет, — уточнила тетя Маня, смотревшая на Чичкова все еще с ужасом.
— Хорошая у тебя комплектура! Слушай, хотишь я тебя драться выучу? — спросил Федор Кириллович. И они познакомились.
Степе очень хотелось помериться силой с даниловским Кузьмой. В прошлом году они оказывались в разных концах стенки, но ребята говорили, что бьет Кузьма первым и сразу в глаз. Ты еще только думаешь, размышляешь, а он уже — хрясь! И редко кто на ногах удерживается. Сразу валятся от Кузькиного кулака. Это Витька прав, шофер сильным должен быть.
Обычно сражение начиналось с того, что на оба берега высыпала мелюзга. Клопы с семи до двенадцати. Начинали дразниться, языки показывали, фиги. «Твой папка дурак!» — кричали. Потом скатывались на середину, пробовали себя. Кто как мог. Кому-нибудь в одночасье квасили нос, начинался рев.
«Петька! — кричали на берегу. — Ванька! Братана твово побили! Малолетку…»
Тут же вступали в бой кузяевские ровесники, пацаны лет до шестнадцати. Мстили за своих. Взрослые бойцы еще сидели по домам, ели щи, беседовали о том, о другом, однако, фортки совсем не прикрывали, краем уха прислушивались: как там на берегу, что? Старый кулачный боец Чичков, выбритый и трезвый, бегал взад-вперед, кричал:
«Эй, конопатый, ну, ну, вдарь с правой! В дыхлó бей! Эх ты, мазила… Слабак, мама…»
Если кто из врагов покидал поле боя, кричал радостно:
«К покрову побег! К покрову! — Или совсем радостно: — Здорово тебя допросили!»
Чичков учил ребят, как драться, стыдил, если кто плакал: «Какой же ты русский солдат? Баба ты, сударь!» Показывал, как незаметно сунуть в руку закладку или старый пятак. Но за обман, когда открывался, били свои и чужие без жалости, без милосердия, и сам же Федор Кириллович громче всех орал с берега: «Так ему, Иуде искариотской! Чтоб до смертного часу помнил!» В перчатках тоже драться не разрешалось. Только голым кулаком. Говорили, один даниловский чудак надел варежку и перед боем опустил в воду. На морозе вода застыла, и пошел он крушить врагов, орудуя ледяным кулаком. Но обман открылся. Били одного обе стенки и, хоть правило было всегда — до первой крови и лежачих не трогать, этому сделали исключение. С тех пор на льду он больше не появлялся.
Когда симоновские возвращались с победой, то пели боевую песню кулачных бойцов:
Кулачный боец Федор Кириллович смущенно крутил головой, шмыгал кривым носом.
В тот раз мелюзга начала бой лениво. Симоновских погнали.
— Бей их, ребя! Бей автомобильщиков!
— Кузяев, — сказал Витька Оголец, скидывая пальто, — пойдем, что ли? Дениска, ты вперед не лезь. Силы в тебе нет, в тебе злость. Ты на потом!
Сбежали на лед. Ветром ударило в лицо. Из-под того берега мело колючим снегом. С ходу подвернулся какой-то даниловский, уложили отдыхать.
Степе нравились кулачные бои. Любил подраться. Случалось ему прикладывать парней и выше и старше себя. Отец этого не понимал, сердился: «Я тебя, Степка, честное слово, выпорю! Тебе глаз выбьют, тем кончится!» А он не боялся. Чего бояться, ведь все по-честному.
Он не уходил с реки, когда, побросав «польты» на руки перепуганным женам, враскорячку спускались вниз на подмогу своим жилистые даниловские ломовики. Они не сразу выступали. Подолгу ждали, когда подойдут к рубежу призывные возраста. Жены кричали, не без гордости, однако, но для пущего порядка, так принято было: «Лешка, Вась! Куды ж вы, господи… Кончайте драку… Что ж это…»
— Наших бьют! — неслось над рекой. — На-а-ших!
— Браты! — кричал кулачный боец Чичков. — Браты, навались!
В тот раз они врезались втроем в даниловскую стенку впереди всех. Уж и Кузьму, на кáкаве вскормленного, увидели. Страшный был тот Кузьма, шапку сбросил, глаза горят, кулачище будь здоров. И вдруг раздалось с берега:
— Тикайте, ребята! Атас! Комсомольцы!
— Вассер!
Даниловские, им видней было, к себе побежали, а симоновские оглянулись и поняли, поздно: с двух сторон окружали их амовские комсомольцы.
Степа в пылу хотел было вырваться, но взяли его крепко.
— Давай, разбойник, двигай в ячейку, шагай…
— Я не разбойник…
— Шагай, шагай. Вышагивай. Сейчас выясним, что ты за элемент.
Их отвели в ячейку комсомола. Секретарь говорил, что нельзя бить по морде будущих товарищей по классу, на сознательность нажимал, и прямо в ячейке записали всех в секцию бокса при клубе «Пролетарская кузница», а в следующий выходной устроили на Москве-реке физкультурный праздник и выставили плакат: «Старому быту — гроб, даешь физкультуру и спорт!»
Так вот и кончились кулачные бои в Симоновке. Было это в ноябре 24-го года.
7
Все Кузяевы жили дружно. Виделись на заводе каждый день. Раз в неделю, как минимум, собирались по-родственному попить чайку, обсудить текущий момент, поиграть в лото, в картишки перекинуться по носам. Били всей колодой, но не сильно и хохотали до слез.
Проигравший кричал в окно с седьмого этажа: «Мозгов козлиных можно прислать?» Шутка была такая. Прохожие внизу задирали головы. Не сразу понимали, в чем дело, а поняв, махали рукой, понимали, заводские отдыхают.
Война — не женская работа, но с некоторых пор старший батальонный комиссар ловил себя на том, что ни один мужчина не сможет так вести себя за телеграфным аппаратом, как эти девчонки, когда стоит рядом командир штаба, нервничает, говорит быстро, а то и словцо русское крылатое ввернет поэнергичней, которое пропустить следует, а все остальное надо передать быстро, без искажений, понимая военную терминологию, это тебе не «жду, целую, встречай!» — это война, судьба миллионов…
В основу романа положены реальные события. Прототипами героев автору послужили члены одной рабочей династии. Родоначальник ее был шофером купцов Рябушинских, а его сын, коммунист, активный участник строительства первого советского автогиганта, красного АМО, стал заместителем генерального директора ЗИЛа. В жизни семьи Кузяевых отразилась история страны. На их глазах начиналась индустриализация. Они работали с «великим автомобильным директором» Иваном Алексеевичем Лихачевым, сидели за рулем первых советских автомобилей, встречались с Генри Фордом-старшим, строили и мечтали о том, чтобы АМО превратился в крупнейший завод.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
Всего за сорок дней до победы погиб старший лейтенант Владимир Коркин. Пуля, оборвавшая его жизнь, и сегодня несет горе в дом солдата Великой Отечественной войны. Не сбылись его планы, не родился его сын и никогда не родятся его внуки… Тема нравственного долга выживших, вернувшихся с войны перед павшими товарищами лежит в основе романа.
В поисках разгадки своей семейной тайны московский таксист Игорь Коробов направляется в небольшой приморский городок, где его ждут драматические столкновения с нечестными людьми, любовь и ненависть, потери и обретения. Приподнимая завесу над прошлым, герой книги начинает лучше видеть и свой путь в настоящем.
В романе «Варианты Морозова» автор исследует нравственные искания своих героев на широком жизненном материале. Действие романа разворачивается в наши дни. Главный герой книги С. Рыбаса — тридцатилетний горный инженер Константин Морозов, представитель шахтерской династии, человек, в котором воплощены лучшие черты его поколения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.