Испытание страстью - [42]

Френсис вымученно улыбнулась:

— У меня душа, Саймон, совсем не прекрасная. Я так сожалею о том, что сказала тебе прошлым вечером… про Элспит… Это было так подло с моей стороны!

Янтарные прозрачные глаза потемнели, но в следующую секунду в них уже отразилось солнце.

— Расскажи мне о дереве, — вновь попросил он.

— Я не знаю, что говорила той ночью, — покривила душой Френсис. Почему ей так трудно рассказать ему об этом? Может, потому, что это выглядит слишком уж романтично, похоже на полет фантазии, и она боится, что он просто не поймет ее… или того хуже — начнет высмеивать?

— Все ты знаешь, — резко произнес Саймон, заставив ее вздрогнуть. — Я хочу услышать о дереве, но ты упорно продолжаешь возвращаться к Родни и к мысли о том, что любой мужчина может обидеть тебя так же, как он!

— Я не думаю, что Родни хотел меня обидеть. По-моему, он считал вполне нормальным делом поцеловать свою партнершу по танцу. А потом, когда мой папа устроил скандал, Родни обрадовался рекламе. Ему льстило то, что его обнаружили целующимся с дочерью такого человека, как доктор Уитни, — вполне простительная человеческая слабость. Конечно, ему эта дешевая популярность не принесла никакого вреда… в отличие от меня…

Саймон взял ее руку в свою и крепко сжал.

— Я думал, что все обстояло хуже, гораздо хуже! — сказал он.

Казалось, у него камень с души свалился.

— Что ты! На самом деле между мной и Родни ничего не было. Нам даже не особенно понравилось целоваться друг с другом. — Ее глаза весело вспыхнули. — Знаешь, я поняла разницу!

Он еще крепче сжал ее руку.

— Мои родители угрожали Родни, обещая испортить ему карьеру, если он не оставит меня в покое, — продолжала Френсис. — Весь госпиталь об этом знал. И я начала думать, что ненавижу медицину.

— Поэтому ты и отправилась в Танзанию? Чтобы найти себя?

— Это звучит наивно, да?

— Вообше-то да, любовь моя!

Она закрыла глаза, подставив лицо нежным солнечным лучам.

— Но, по крайней мере, тогда, в Найроби, ты не сразу меня разгадал. Сначала я показалась тебе взрослой женщиной, искушенной в житейских делах и… в любви. Ну же, признайся!

— Это платье твое виновато! — согласился ой с готовностью.

— А дерево имеет отношение к тебе — нерешительно продолжила Френсис — Я в бреду все время видела госпиталь… и Родни, и все это было ужасно. Дерево же казалось таким сильными надежным… Оно сохраняло во мне желание жить, удерживало меня в этом мире, потому что я знала: дерево — это ты.

— Понятно, — кивнул Саймон, внезапно побледнев.

Френсис подняла на него глаза:

— Понятно? О, Саймон, по-моему, я люблю тебя…

— Когда-нибудь я постараюсь это заслужить, — сказал он и нежно поцеловал ее в щеку. — Пойдем в дом, я приготовлю нам обоим что-нибудь поесть. Думаю, я тоже люблю тебя.

Все получилось очень прозаично. Никакой романтики. Зато это была настоящая жизнь.

Саймон оказался отличным поваром, и Френсис за обе щеки уплетала яичницу с беконом, которую он ей предложил, и фруктовый салат из тропических фруктов, включавших «плод страсти». Но это была единственная страсть в доме, думала девушка, удивляясь, что произошло с Саймоном. Прежде между ними не возникало в этом отношении никаких трудностей.

— Кстати, — вдруг спокойно сказал он, — Элспит вернулась с Килиманджаро. Она собирается замуж за барона в следующем месяце, и мы с тобой оба приглашены. — О, я сожалею, — вырвалось у, Френсис.

— Сожалеешь?

— Ну, — смутилась она, — ты же ее теряешь, ведь так?

— Не совсем. Она по-прежнему будет рядом. Клаус остается в Танзании и собирается помогать Элспит на кофейной плантации.

— Но это все равно не то же самое… Я понимаю, что не должна этого говорить, но тебе нет нужды притворяться. Я знаю, что ты часто проводил там ночи…

— Ты и сама провела там пару ночей.

— Да, но я ездила туда принимать ванну…

Саймон так громко расхохотался, что девушка вздрогнула.

— А для чего, как ты думаешь, я туда ездил?

— Ради Элспит…

— Фу, как подло! — произнес Саймон, не отрывая взгляда от ее лица.

Френсис вспыхнула, чувствуя себя совершенно пристыженной.

Саймон долго молчал, затем спросил:

— Ты намерена ревновать меня к каждой женщине, которую я когда-либо целовал? Тогда, милая, мне придется напомнить тебе о Родни. К тому же мало ли, чем ты тут занималась с Клаусом и с Марком, когда они приезжали в гости!

— Это подло! — вспыхнула девушка. — Уж тебе-то не о чем беспокоиться: я не могу так легко отдавать себя… первому встречному! А мужчины в случайных связях не видят ничего особенного…

— Очень подло! — покачал головой Саймон, пряча улыбку, и Френсис вдруг захотелось его обидеть — по-настоящему.

— Наверное, Элспит не была так уж сильно влюблена в тебя, раз собирается замуж за Клауса! — выкрикнула она, но, увидев, как изменилось выражение его лица, тут же прикусила губу. — Я имею в виду…

— Думаю, тебе лучше замолчать! Если хочешь знать, спал ли я с Элспит, — не спал! — медленно и ясно произнес Саймон. — Правда, не могу сказать того же о других женщинах…

— Уверена, что нет! — фыркнула она.

— …но все это было до того, как я встретил тебя, — невозмутимо закончил он.

Френсис отвернулась и тихо сказала:

— Тогда, в Найроби, я ничего для тебя не значила. Ты бы поступил со мной как с другими женщинами, а через пару дней выбросил бы воспоминания обо мне из головы. Ты просто хотел…