— А что он такое натворил? — услышал он слова брата.
— Указ об изъятии у населения оружия зачитывали и у вас па сходе. А вот брат твой не сдал ни винтовку, ни пистолет, ни шашку. Так что неси, Мурат, все, что у тебя есть.
Мурат знал, что соседи из-за своих заборов и окон внимательно следят за тем, что происходит в его дворе, ведь по нынешним временам приезд милиции что-то да значит. Обида ли, гнев ли заставили его ответить жестко и непримиримо:
— А вы мне давали мое оружие?! — он недвусмысленно обошел милиционеров, встал между ними и входом в хадзар, положил руку на кинжал. — Хотите быть гостями — вот дверь в мои дом. Не желаете — уходите. Все равно оружие не отдам!..
Хаджумар, блеснув глазенками, присоединился к дяде, готовый по первому его слову броситься на пришельцев. Коков покосился на подростка, устало вздохнул. Шрам на его лице побагровел. Не один раз ему приходилось изымать оружие, и он знает, как горцы привязаны к нему. И этот не хочет понять, что не уйдут милиционеры, не изъяв оружия. Стремясь избежать насилия, Коков произнес мягко:
— Мурат, мы не подозреваем тебя в том, что ты можешь направить оружие против власти и народа. Нам известно со слов Тимура, что ты живешь тихой жизнью. Ну и занимайся своим хозяйством дальше. Зачем тебе оружие? Неровен час, нагрянут бандиты, и оно окажется у них. Так что лучше вручить его нам. Согласно Указу. Добровольно.
— И там, в Указе, сказано, что следует отнимать оружие, преподнесенное в подарок?
— Кх! — недоверчиво хмыкнул Коков. — Дарить может любой.
— А дяде Мурату — командиры! — звонко прокричал Хаджумар.
— Ты-то откуда знаешь про командиров? — оборвал его Коков; он пощелкал кнутом по голенищу сапог, предупредил: — Не испытывай наше терпение, Мурат. Ты ведешь себя так, будто с самим Чапаевым в атаку ходил.
— Не ссорься с властью, брат, — поспешил встать между ними Ум ар. — Покажи надписи. Увидят, от кого подарок, — может, успокоятся…
— Да, да, покажи оружие, — попросил и Тимур, не ожидавший от тихого и рассудительного Мурата такого упрямства.
Мурат вздохнул, нехотя согласился:
— Показать вам оружие я покажу, — и предупредил: — но не отдам! Хаджумар, сними со стены шашку, ту, что справа висит, — и неожиданно расщедрился: — А-а, можешь принести п пистолет, и винтовку.
Милиционеры и Мурат, гневно перестреливаясь взглядами, терпеливо ждали возвращения Хаджумара. Тот вышел, торжественно и бережно держа в одной руке винтовку, в другой — шашку и пистолет. Мурат ловко выхватил шашку, сунул ее под нос старшему:
— Здесь вот чья фамилия? Читай!
— «От командарма Уборевича», — брови Кокова недоверчиво взметнулись вверх; когда же он прочел на пистолете фамилию Буденного, то по-новому взглянул на Мурата. — Да кто ты такой?!
— У них спроси, — показал рукой на надписи Мурат. — Можешь и у Ворошилова. Мы вместе чай пили после боя.
— Чай?! — поразились милиционеры.
— Дядя Мурат, — радуясь, что все улаживается, прокричал Хаджумар. — Можно я им орден покажу? Боевого Красного Знамени!
Коков вдруг вскинул глаза на Мурата:
— Погоди, погоди, так твоя же фамилия Гагаев! Это не тебя звали «Северным Чапаем»?
— Шутили так, — улыбнулся Мурат. — Федька прозвал…
— Ты жив?! — воскликнул Коков. — Почему же не дал знать о себе?! Почему пропал?!
— Не пропал я, здесь жил, — развел руками Мурат.
— Да знаешь ли ты, что тебе в Архангельской области памятник поставили?! — Коков во все глаза смотрел на горца, небритого, в промокшей черкеске с порванным, неумело заштопанным воротом. Вот он, герой гражданской войны, которого лично знают Ворошилов, Буденный, Уборевич, которому при жизни поставили памятник, потому что в Архангельск по ошибке пошел ответ, что Гагаев не возвратился в Осетию, и там решили, что он, как многие в ту пору, в дороге стал жертвой холеры, вольно гулявшей по измученной земле. А этот человек возвращается в родной аул и, будто не было у него легендарных подвигов, усердно обрабатывает клочок земли, никому не обмолвившись и словом, кем он был и как прославился. Не верится!..
— Это ты участвовал в захвате Царского села? Арестовывал генерала Краснова?
— Было, — кивнул головой Мурат.
— Я же о тебе все знаю! — закричал Коков. — Большое письмо пришло из Архангельска. Сам читал его, сам запросы в районы давал… Мне бы сейчас найти этого работничка из райцентра, что ответ дал, будто Мурат Гагаев на их территории не проживает!? Ты был среди тех, кто усмирял контрреволюционное Быховское восстание, — стал вспоминать Коков, — кто освобождал отряд Финляндской Красной гвардии, обезоруживал польский легион Домбро-Мусницкого, сражался с белофиннами… Что еще я не назвал?
— Всего не упомнишь, — сказал Мурат и тряхнул оружием: — И винтовка метко бьет, и клинок острый… Готов ехать с вами. Возьмете?
— Конечно! — широко заулыбался довольный таким исходом стычки Тимур.
— Отставить! — оборвал его Коков.
Тимур недоуменно переглянулся с Солтаном: никогда не было, чтоб они отказались от добровольных помощников, наоборот, сами обращались к населению оказывать содействие в поимке бандитов. И Мурат обидчиво прищурил глаз. Коков положил ему на плечо ладонь, мягко сказал:
