Исповедь якудзы - [89]

Девушка стала объяснять и рассказала мне довольно любопытную историю.

Война закончилась, морских офицеров стали увольнять со службы и отправлять домой, а кругом множились разнообразные слухи о порядках, которые установят оккупационные власти. Слухи были один нелепее другого — например, болтали, что будут хватать и насиловать всех женщин подряд, но девушки смогут избежать этой участи, если обреют голову наголо. Еще поговаривали, что всех мужчин, замеченных с самурайским мечом, будут хватать и расстреливать на месте! Многие офицеры верили этим слухам и спешили разными способами избавиться от мечей, обычно их просто выбрасывали — например топили в реке. Но у некоторых офицеров имелись старинные фамильные мечи или дорогие мечи работы знаменитых оружейников, которые было жаль выбросить. Владельцы хотели до поры до времени спрятать свои мечи в безопасном месте, а потом, при случае, забрать обратно. Так вот, группа знакомых офицеров пришла к Кофудзи и попросила ее временно присмотреть за их оружием. В числе прочих клинков оказался довольно ценный меч Бидзэн. Этот меч хранился в семье потомственного самурая несколько поколений, еще дед нынешнего владельца брал меч на битву с русскими. Офицер попросил девушку сберечь его фамильную реликвию, однако позволил ей избавиться от меча, если он не появится в течение ближайших трех лет — но никак не раньше.

— Все мое жилище оказалось переполнено мечами, и, знаете, я испытывала странное чувство, будто от этих многочисленных клинков по дому расползались тоска и холод…

— Интересно, с чего бы вдруг? — усомнился я.

— Поверьте, это чистая правда!

— И что случилось дальше?

— Хотите знать? Я кивнул.

— Как-то поздним вечером я встретила в переулке неподалеку от дома пожилого крестьянина, заплатила ему немного денег и попросила увезти большую часть оружия подальше от моего дома. Он спрятал мечи в тележке, куда собирал помои и отходы на прокорм своим свиньям…

— Представляю себе, как старикан обрадовался, — хмыкнул я.

— Не особо, он боялся угодить в неприятности из-за этих мечей и присыпал их сверху разными отбросами, чтобы спрятать…

Такой способ утаить мечи заставил меня рассмеяться.

— Отличная идея для деревенщины! А что ж ты сделала с мечом Бидзэн? Надеюсь, тебе хватило ума сохранить его?

— Да… Но я очень хочу избавиться от этого меча как можно скорее, просто не решаюсь сама отнести его к перекупщику…

— И поэтому просишь меня?

— Если вас это не затруднит…

— А что ты будешь делать, если офицер вернется и потребует свой меч обратно?

— Я скажу, что меч реквизировали американцы. С другой стороны, посудите сами — чего стоит офицер, который перепугался янки и отдал семейную реликвию на сохранение гейше? Такой человек не достоин своего фамильного оружия — разве не так?

В словах девушки был здравый смысл! Так что я согласился принять меч из ее рук и избавил красавицу от обременительного раритета. Чуть позже я показал меч специалисту, он счел клинок образчиком тонкой работы, но не назвал точной цены — верный знак, что вещь по-настоящему дорогая! Я только изредка любовался на редкостный клинок, не больше — согласитесь, довольно глупо носить самурайский меч в мои немолодые годы, — и в конечном итоге продал его торговцу древностями. Поверьте, он дал мне очень хорошую цену…

Одним из самых крупных игроков, то есть из тех, кто тратил деньги без счета и играл без удержу, был некий Цукада Сабуро. История этого типа достойна того, чтоб поведать ее вам.

Если мне не изменяет память, он впервые появился в нашем игорном зале недели через две после объявления капитуляции. Зашел вразвалочку, а на плече у него болталась холщовая сумка, доверху набитая деньгами.

Камэдзо указал мне на новичка и с сомнением спросил:

— Как думаешь, он не из этих? — И поднял вверх согнутый крючком указательный палец, намекая на воров.

Но если все, что рассказывал нам господин Сабуро, правда, то слово “вор” — слишком слабое определение для этого субъекта. Надо признать, он принадлежал к числу людей, перед которыми хочется снять шляпу и отвесить низкий поклон, даже несмотря на то, что существование подобных пройдох делает мало чести человеческому роду. Именно такие ребята не позволяют чужим вещичкам валяться без дела и быстро прибирают их к рукам…

Сабуро был седьмым сыном зеленщика, так что его выставили из дому еще мальчишкой. Он пробовал приложить силенки к разным занятиям, но в итоге остановился на работе рикши. Это было как раз перед войной, а поскольку рикша — та же кляча, их приравняли к гужевому транспорту и не стали брать на воинскую службу. Правда, под конец войны его тоже мобилизовали для армейских тыловых работ и отправили в Цутиуру на базу снабжения авиации и военно-морских сил.

Мы много слышали про эту базу и, как только Сабуро упомянул о ней, тут же собрались вокруг рассказчика и буквально рты разинули от любопытства.

— Вам случалось бывать внутри базы? — спросил Сабуро.

— Я частенько проезжал мимо на поезде, но внутрь попадать не случалось, — признался я.

— Трудно себе представить, что представляет собой эта база, пока не побываешь внутри, как-никак самый крупный пункт снабжения авиации и флота в стране! Там имелось все, абсолютно все — чего только пожелаешь! И ровно за две недели до конца войны все это исчезло, просто бесследно растворилось в пространстве…