Исповедь странного человека - [11]

Уехали мы через два дня. Дом был на две семьи и в нем жила еще семья тети, маминой младшей сестры.

Даже тогда я заметил, что с мамой разговаривают сквозь зубы. Меня вообще в упор не замечали, но самое обидное было, что дети тети Марины со мной не играли.

Поэтому меня удивляло, что мама заботилась о бабушке, после всего этого. Очень добрым человеком была, моя мама, тихим, как не от мира сего. Никогда не требовала ничего для себя, все на ней ездили.

После смерти бабушки она, как обычно, не получила ничего. Ей отдали только альбом с фотографиями. На последние деньги она купила билет до дома. Помню ее растерянное лицо, она стоит на пороге квартиры и прячет глаза. А до зарплаты еще месяца полтора. Она ведь весь отпуск (и деньги за него) потратила на эти поездки. Да, тогда заработанные мной деньги оказались весьма кстати.

Помню ее лицо, когда я достал из ящика стола, три пятисотки. Она испуганно посмотрела на меня и полушепотом спросила:

— Жень, ты где их взял? — в глазах ее стояли слезы, а голос дрожал.

Я обнял ее и погладил по голове.

— Ну, ты что подумала, мам? Я их заработал.

Далее я кратко пересказал ей всю нехитрую историю моего заработка. Она сидела на диване, возле нее лежали деньги, а она боялась, к ним прикоснутся.

— Ты же, наверно их для себя… — осеклась она.

— Мам, — я улыбнулся. — Конечно, для себя. Кушать я тоже хочу.

Мама вдруг разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Я растерянно топтался рядом, не зная, что делать…

Я иногда не понимал ее. После всего этого, я бы этим родственникам… по крайней мере просто забыл о них, что они вообще есть.

А мама, после того, как я стал жить отдельно, поселила у себя Свету, дочь тети Марины. Та учиться приехала. Конечно, зачем утруждать ее общагой? Она оказалась той еще фифой. Сколько раз был у матери, в комнате выделенной этой Свете (она жила в гостиной, а мама в моей), был постоянный бардак. А мама еще и готовила на нее. Ладно, хоть после моих бесед с этой дамочкой, она продукты на себя сама покупала. Но вот Света закончила свой универ, а съезжать не торопилась. Мама покорно терпела. Съехать Свете все же пришлось. Однажды она явилась, как это часто с ней бывало, под утро, а ее вещи упакованы, у порога стоят. А вместо мамы дома нахожусь я…

В общем, у этой семейки халява с молоком матери передается, уж не знаю в кого моя мама уродилась.

На серванте заиграли часы, брякнув сиплым колоколом три раза. Надо же, все еще живые. Первый мой подарок маме. Это я купил с тех, первых своих заработков. С Анькой вместе выбирали…

Картины прошлого

— Пока ребята, все, — хозяин магазина «Семерка», со вздохом развел руками.

В груди, что-то болезненно сжалось. Вот, блин и поработал. Купил, блин одежду. Настроение стремительно ухнуло ниже плинтуса.

— Хотя, — хозяин задумчиво посмотрел на нас. — Есть одна работенка.

Анька, как и я, терпеливо ждала пока он «родит» информацию. Эта его особенность по началу немного бесила. Он может минут пять молчать, прежде чем «б» после «а» скажет.

— Тут я новые площади присмотрел, — сказал он, наконец. — Все бы ничего, но помыть, покрасить надо.

— Сколько? — сразу выдала Анька.

Виктор Олегович улыбнулся.

— Ну что ж, — он посмотрел на меня. — Ты согласен?

— Да, — с облегчением выдохнул я.

— Там работы приблизительно на неделю. По тысяче, — он испытующе посмотрел на Аньку.

Та и бровью не повела.

— А большой магазин-то? — спросила она в ответ.

— Примерно в половину этого.

— По полторы, тогда, — тут же заметила Анна.

Хозяин рассмеялся.

— Ладно, по полторы. Но после того, как сделаете. Значит, так — посмотрел он на часы. — Часиков в десять подходите. Я сейчас все здесь улажу и поедем.

— Хорошо, — ответила Анька с улыбкой.

— И оденьтесь попроще, там грязновато, — добавил он.

Аня по выходу, тут же убежала в общагу. Переодеться. И я, вздохнув, двинулся до дому.

* * *

— Вот, — Виктор Олегович обвел рукой помещение.

— Надо все помыть. Окна, пол, стены. И кладовки всякие тоже, — обрисовал мужчина фронт работ. — Мусор выбросить. Его ко входу слаживайте, потом я приеду, заберу.

Аня прошлась по магазину, присматриваясь.

— Ну? Понятно? — нетерпеливо спросил хозяин.

— Да, — ответила она. — Тряпки, ведра где?

— Это я сейчас принесу, — он вышел на улицу…

… К обеду они выгребли мусор из кладовок и вымыли там все. Анька после послала меня в магазин за пайкой. Я вылетел было, но тут понял, что выгляжу как бомж. Но возвращаться было, как-то неловко. Сгорая от стыда, я почти бежал по улице, благо прохожих было немного. Почти успокоился. Пока не подошел к магазину. Я чертыхнулся. Черт возьми, а!

Натянув на лицо каменную маску, я, с трудом перебарывая себя, шагнул вперед. Мне казалось, что все смотрят на меня с осуждением. С отчаянно бьющимся сердцем я шагнул в магазин. Пока стоял в очереди, немного успокоился. Огляделся. Оказалось, что хоть люди и смотрели на меня, но в их взглядах скользило равнодушие. Лишь парень, где-то мой ровесник, одетый в белую футболку и белые же брюки, смотрел, презрительно оттопырив губу, как на насекомое какое-то. Мне в голову бросилась кровь. Я увидел толстую, золотую цепь на его шее, браслет часов на руке, тоже сверкающий тяжелым, желтым блеском. На туфли, тоже белые, замшевые.