Исповедь маркизы - [33]

— Значит, ты не на шутку болен?

— Вечером, когда я работаю, возле меня ставят суп и дичь, иначе я могу лечь спать на пустой желудок. Вчера, в десять часов, я начал испытывать голод и попросил принести мне закуску на всякий с л у ч а й; слуги стали меня уверять, что я ее съел, и тем не менее…

— Вы наверняка ее съели! — закричали со всех сторон.

— Об этом говорит весь Париж, — прошептал мне на ухо Лозен, — дворецкий кардинала пренебрег своими обязанностями, а хозяину рассказали небылицу. И великий министр этому поверил!

— Вы не перебили слуг? — продолжал принц.

— Зачем убивать этих жалких людишек? Они никогда не переведутся! Ваше высочество, вы хотели узнать новости? У меня любопытные известия: прежде всего, серьезные жалобы полиции на госпожу маркизу де Парабер.

— На меня?

— Да, сударыня; вы задаете нам больше работы, чем все подданные короля вместе взятые.

— Каким образом?

— Во всех донесениях речь идет о вас; повсюду жертвы ваших прекрасных глаз: несчастные лишают себя жизни либо умирают от горя; мы не знаем, чему верить…

— Некоторые не умирают, — заметила графиня де Люссан.

— У вас достает доброты их подбирать, сударыня, и я благодарна вам за такое великодушие, — парировала г-жа де Парабер.

— Ах! Если бы все умирали из-за такой безделицы, — вмешался маркиз де Лафар, — никого бы из нас здесь не было.

— Как! Из-за какого-то отказа?

— Я заявляю, что мне никто никогда не отказывал! — самодовольно воскликнул г-н де Ришелье.

— Ну а я заявляю, что сама никому никогда не отказывала.

Эти наивные слова г-жи де Фаларис заставили гостей хохотать до упаду.

— Господи! Какой остроумной могла бы быть эта женщина, не будь она такой дурой! — шепнула маркиза своему соседу.

XV

— Маркиза, сегодня вечером вы исполнены неподражаемым презрением к нам, — заметила г-жа де Сабран.

— Я никогда не презираю своих друзей, сударыня, и вам это известно не хуже меня.

— Мы вам это доказали, — заметил г-н де Ришелье.

— Я не осталась в долгу.

— О! Несомненно.

— Надеюсь впредь делать еще больше.

— Это будет слишком любезно.

— Скажем, сегодня я очень благодушно настроена.

— Что же вы нам пожалуете?

— Можно подумать, что я тетушка, оставившая завещание, и вы уже делите мое имущество.

— Хотел бы я взглянуть на это завещание, — заметил принц.

— Это очень бы вас позабавило, ваше высочество? Нет ничего проще.

— Ваше завещание? Сколько всего пришлось бы вам завещать!

— Ведь мне многих бы пришлось одарить.

— Ну, и что вы оставите мне? — вскричал господин герцог де Ришелье.

— Мое зеркало, господин герцог.

— А мне, сударыня?

— Вам, господин де Лозен, мои записные книжки.

— А мне вы что-нибудь откажете, любезная маркиза?

— Любезная госпожа де Сабран, я завещаю вам мою мартышку Артемиду, примерную вдову. Госпожа де Пленёф соблаговолит принять все мои благовония.

(Эта особа крайне в них нуждалась: от нее исходил неприятный запах.)

— А господину регенту?

— Мои укрепляющие капли.

— А кардиналу?

— Мой катехизис.

— А госпоже де Фаларис?

— Ах! Самую важную часть моего наследия: она должна будет полностью заменить меня во всем, а это нелегко.

— Вы меня пугаете, сударыня.

— О! Вы не из пугливых, госпожа герцогиня, и мне хотелось бы дать вам гораздо больше, чтобы праздник удался на славу.

— Ваши бриллианты, ваш жемчуг?

— Возможно.

— Ваш дом, ваши кареты?

— Нет, я оставлю кареты себе.

— После смерти?

— Да, для погребального кортежа.

— В таком случае я не понимаю…

— Подумайте хорошенько.

— Какую-нибудь любимую собачку? — предположил г-н де Носе.

— Ничего подобного.

— Любовника?

— Ими не бросаются; вы не даете нам времени об этом позаботиться и обзаводитесь ими сами.

— Мы следуем вашему примеру, сударыня, поскольку, слава Богу, вы меняете любовников быстрее нас; однако, если вам верить, последняя любовь всегда самая сильная.

— Только дурочки высказывают подобные соображения; раз на раз не приходится.

— Неужели? Объяснитесь.

— К чему объясняться? Разве вы не знаете это так же хорошо, как я? В первый раз мы влюбляемся из любопытства, во второй раз — от досады, в — третий из благодарности, а остальных любим по привычке.

— Какой же у меня номер? — осведомился регент.

— Выбирайте, ваше высочество; я не та женщина, которая будет вам перечить.

— Вернемся к госпоже де Фаларис. Что вы ей оставляете?

— Вы не догадываетесь?.. Мою репутацию.

Мы все расхохотались.

— О! Смейтесь, смейтесь! Это не такая уж легкая ноша. Что обо мне говорят? Во-первых, что я убиваю своих поклонников! Госпожа герцогиня, все те, кого вы убиваете, превосходно себя чувствуют, и, как только что было замечено, имей вы такую же привычку, сегодня вечером мы ужинали бы в женском кругу.

Госпожа де Фаларис ничего не поняла; она смеялась, потому что все вокруг смеялись.

— Скажите, наконец, что вы мне завещаете; вы слишком долго заставляете меня ждать.

— Представьте-ка, что меня больше нет; я оставляю вам знаки почтения, комплименты и лесть; я оставляю вам своих друзей, однако не ручаюсь за их преданность. Я также оставляю вам своих врагов: придется смириться с этой обузой. Оставляю вам любовь и сердце господина герцога Орлеанского — место для безвозвратного вложения средств. Оставляю вам принца, которого надо развлекать, придворных, которых надо принимать, клевету, которую надо опровергать, ложь, которую надо говорить, все это снаряжение глупости, которая мне надоела, и желаю вам быть столь же счастливой, как я.