Исповедь маркизы - [31]

— Вы не можете согласиться? Ах! Какая глупость! Разве кто-нибудь отказывается от приглашения господина регента?

— Сударыня, мне велено доставить вас во дворец.

— Я никак не могу, это невозможно, — продолжала я, едва не плача.

— Сударыня, мне велено не приезжать без вас.

— А как же господин дю Деффан?

— Я должен его предупредить, когда выйду отсюда; его высочество об этом не забыл, его высочество помнит обо всем.

— Господин дю Деффан рассердится и никогда меня нс простит.

— Рассердится на герцога Орлеанского! Неужели он посмеет?

— Ах! Зачем только я сюда приехала! Мне следовало послушать мужа и тетушку. Не напрасно мне говорили, что я могу зайти дальше, чем хотела бы.

— Право, шевалье, маркиза просто прелесть; поверьте, она сейчас расплачется.

Мне очень этого хотелось — никогда еще я не была в большем замешательстве. Раванн и маркиза громко смеялись надо мной, и это приводило меня просто в ярость. Однако какая-то частица моей воли говорила: «Да». Меня удерживали страх и остатки прежних предрассудков; иными словами, я страстно желала наслаждаться жизнью, а в особенности желала познать то, что так сильно меня пугало. Я выдвинула последнее робкое возражение:

— Разве я могу отправиться во дворец в подобном наряде?

— Платье вам идет; если добавить немного драгоценностей и украшений, а это минутное дело, вы будете столь же красивы, как другие, и даже красивее других. Однако вы начинаете смягчаться.

— Нет, нет, сударыня, нет, я не хочу и не могу.

— Господин де Раванн, предупредите господина дю Деффана; не слушайте эту очаровательную плаксу; тем временем она приготовится, и я тоже; не пройдет и часа, как мы сядем за стол.

— Сударыня!.. Сударь… ничего не предпринимайте; неужели вы не понимаете, что мне придется возвращаться завтра утром — как меня примут дома?

На меня снова посыпались насмешки, но мне вовсе не было смешно.

— Она боится порки. Восхитительно! Как жаль, что у нее есть муж! Мы бы записали ее в питомицы короля, и все на свете Шамроны не знали бы, что и думать. Ступайте, Раванн, ступайте скорее; во избежание затруднений мы приставим завтра к маркизе постоянный караул, самую почетную в Европе стражу; посмотрим, как тогда ее встретят.

Паж ушел; г-жа де Парабер чуть ли не силой привела меня в свою туалетную комнату; она позвала горничных, и они стали причесывать и наряжать меня как куклу, а я ни во что не вмешивалась. Маркиза вертелась вокруг меня, руководила, давала указания. Я не сопротивлялась и вскоре начала улыбаться, находя себя красивой: воистину, я уже далеко продвинулась вперед.

Затем Вороненок позаботилась о себе: она обладала безупречным вкусом. Я видела, как маркиза внезапно преобразилась, и меня все больше удивляла живость ее движений; между тем, после того как г-жа де Парабер отошла от меня, она перестала смеяться и ее лицо приняло серьезное выражение, какое я у нее уже замечала.

— Эти люди хотят меня видеть сегодня ночью и заставляют приехать; они за это заплатят, я никого не пожалею, и мы еще посмотрим, как меня отблагодарят за откровенность.

— Значит, вы злитесь?

— Я просто в ярости. Я не выношу, когда меня беспокоят и когда мой любовник ведет себя со мной как принц; мне надоело это иго.

— Отчего же вы его не сбросите?

— Сбросить! Это очень легко сказать, но чем его заменить?

— На свете столько всего!

— Ничего подобного. Милое дитя, запомните хорошенько, сегодня у меня день откровений, и вот одно из них: существует такая жизнь, без которой невозможно обойтись, коль скоро вы познали ее. Мы можем негодовать, проклинать и оплакивать свое рабство; мы желали бы от него избавиться, но поневоле возвращаемся обратно, так как уже не в состоянии ни на что его променять, хотя оно отбивает у нас охоту к чему бы то ни было и делает счастье невозможным, ибо его уже нигде не найти. Именно такова моя жизнь, и вас ждет то же самое, не сомневайтесь. Однако это не значит, что нам не следует ужинать с его высочеством, и к тому же надо поспешить, ибо нас ждут.

XIV

Когда мы въезжали в Пале-Рояль, я все еще не отдавала себе отчета в том, что происходило. Я бездумно плыла по течению, позволяя везти себя неведомо куда с более или менее радостным чувством, и гнала от себя тревогу. Мне хотелось воскликнуть, подобно некоему герою древности: «Отложим важные дела на завтра!»

Карета остановилась, и мы поднялись на невысокое крыльцо. Нас ждал ужин в тесном кругу; мы следовали в покои регента по слабо освещенным и хорошо известным маркизе переходам; впереди шел слуга в красной ливрее; затем нас встречали камердинеры, придверники и, наконец, перед нами открылись двери гостиной; я оказалась в атмосфере, насыщенной благоуханием, посреди множества свечей, где беседовали и наперебой смеялись очаровательные женщины и очень элегантные мужчины. Я была потрясена, на миг растерялась, и не слышала, как г-жа де Парабер представила меня регенту, которому я сначала даже не поклонилась; я ничего не видела, силясь смотреть вокруг. Оправившись от смущения, я заметила принца, протягивавшего мне руку, а также двух-трех пристально смотревших на меня красавиц, и услышала, как маркиза спрашивает имена гостей: