Испанские поэты XX века - [102]

ночь над ним умирает, и день перед ним рассветает.

И опять я летел. Средь тумана вдали закачалась

Прага, как городок в поднебесье — приветливый, дальний,

и в студеном течении спящая Влтава казалась

королевой под крыльями белой голубки хрустальной.

Я увидел людей на заводах, в работе упорных;

стеклодувов ее — меж тончайших прозрачнейших граней;

совершенство и стройность во всем; и на землях просторных —

виноградные грозди, в заре тяжелевшие ранней.

А потом я с тобой повстречался: латинянка, но и славянка,

шла пастушкою вдоль запевающих песню полей ты,

и во лбу твоем месяц звенящий горел, точно ранка,

и вливалось в уста тростниковой дыхание флейты.

И сказал я: привет передай мой румынским крестьянам,

что спаслись после всех испытаний и тягот суровых.

Разбиваясь на брызги, нефть била под солнцем фонтаном,

пробуждался свободный народ, засыпавший в оковах.

О любовь, о величье, о слава! С какой теплотою

мне Румыния руку рукой своей крепкой пожала!

Ты — хозяйка судьбы, ты хозяйка над вольной землею,

ты засеешь ее, чтобы завтра скорее настало.

Я в Москву прилетел. Льдами город был наглухо скован.

Охраняла его звезд кремлевских высокая стая,

и Василий Блаженный по-прежнему был коронован,

в небе луковками куполов разноцветных блистая.

Вот сюда из развалин войны, после скорби горючей,

величавая мать навсегда возвратилась устало,

и из чрева ее появился младенец могучий —

бурной жизни начало и нового света начало.

Я покинул ее, когда ветер повеял весенний

и под снегом зеленые рожь выпускала побеги.

«Никогда еще в них, — говорили печальные тени, —

большей не было силы и большей младенческой неги».

И, летя в небесах, я сказал ей уже на прощанье:

«Сохрани яркость красной влюбленной гвоздики навеки!»

И платок бросил вниз я. На белой горящее ткани

плыло сердце мое через горы, и долы, и реки.

До свиданья. Планета землею в глава мне смотрела.

Солнце вышло из карцера туч на просторы вселенной.

Над Европой теплело, да, да — над Европой теплело…

И внезапно я встал на мосту над красавицей Сеной.

О виновная Франция, ты и Париж твой греховный!

Кто бы смог не простить вас, хоть раз увидав ваши лица?

Исстрадавшийся, раненый, слабый, несчастный, бескровный,

разреши мне, Париж, в твои волосы глубже зарыться.

Я очнулся и тихо сказал себе: «В путь! Я дождался,

о Европа, с тобой расставанья минуты щемящей».

С Нотр-Дам лился звон колокольный… И все приближался

ветра сдавленный крик, из Америки морем летящий.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В СОВЕТСКИЙ СОЮЗ Перевод О. Савича

«Я принес бы тебе…»

Я принес бы тебе с собою —

я тебя не видал столько лет —

все богатство мое, на котором

лежит до сих пор запрет.

Твой лоб высок и прекрасен —

чего б я ему не принес!

Из Кадиса — синие волны

и гвоздику Севильи,

из Гранады — мирты

и колос из-под неба Кастильи.

Твой лоб — это лоб героя,

и чего б я ему не принес!

* * *

«Твое сердце открыто…»

Твое сердце открыто и нежно —

чего б ему не принес?

И реку Гвадалквивир,

от цветенья лимонов бледную,

и рощи кордовских олив,

и дрожь тополей у Дуэро^{213}.

Твое сердце — сердце героя,

и чего б я ему не принес!

* * *

«Твой голос чист…»

Твой голос чист и глубок —

чего б я ему не принес?

Гирлянду снегов Гвадаррамы,

лежащих в цветочном уборе,

и сердце Мадрида, и рыбу

Кантабрийского моря,

цветок Пиренейских гор

и свет Средиземного моря.

Твой голос — голос героя,

и чего б я ему не принес!

Чего б я тебе не принес

сегодня, если бы мог!

Всю любовь, что в крови и сознании

всего народа Испании.

ВЕСНА СВЕТА Перевод А. Шадрина

Наконец-то весна настала.

Как светло! И с неба холодного,

над Москвой нависшего низко,

сколько вдруг лучей заблистало

солнца смелого и свободного,

сколько вдруг на улицах искр!

Слышно всем уж теперь, как воды

рвутся вон из-под кромки талой:

скоро к свету пробьются всходы.

Наконец-то весна настала.

Из книги «ОТКРЫТО В ЛЮБОЙ ЧАС» (1960–1963)

«С тобой…» Перевод О. Савича

С тобой,

что станет с тобой?

Когда останешься без меня,

что за свет унесет тебя,

что за мрак — меня?

Боль в висках, в глазах,

боль в сердце, в костях,

в крови и в душе…

С тобой,

что станет с тобой?

Из книги «СЦЕНИЧЕСКИЕ СТИХИ» (1961–1965) Перевод О. Савича

МАТАДОР

— Я — матадор.

— Я — бык.

— Я пришел убить тебя.

— Попробуй, если можешь.

— Я обработаю тебя с блеском.

— Попробуй, если можешь.

— Ты храбро вел себя до сих пор.

— Ты тоже. Увидим.

— Ты принесешь мне олаву сегодня. Начнем.

— Я сказал: увидим.

— Слышишь молчанье цирка?

— Молчанье смерти.

— Ты умрешь под аплодисменты и взмахи шалей.

— А как ты думаешь, матадор, мне это нравится?

— Бык умирает, сражаясь. Становись!

— И матадор. Иногда.

— Что ты сказал?

— Что матадор тоже иногда умирает.

— Молчать! Начнем, бык. Не говори со мной.

— Осужденный на смерть имеет право на последнее слово.

— Публика в нетерпении.

— Расстели плащ.

— Эй, бык, что с тобой? Ты не бросаешься на меня?

— Одно условие: я хочу музыки. Потребуй музыки.

— Она уже играет. Ты не слушаешь? Скорей! Сойди же с места!

— Что это такое? Я этого не знаю.

— Это марш. Мой марш.

— Ты мой матадор. Как тебя зовут?

— Антонио Лукас, Шорник.

— Мой матадор… А меня зовут Беззаботный.

— Знаю. Но начнем же! Сюда, бык!

— Знаешь что? Я думаю об одной вещи.

— Говори скорей! Публика уже протестует.

— Бели ты будешь сердиться, я замолчу. Ничего не скажу.