Испания - [40]

Я огорчилась. Море-то ладно, я там была с Любомиром и Богданом. А вот Рамблу жалко.

— El próximo domingo nos vamos al parque Güell[51].

Я закивала так усердно, что у меня даже шея заболела. Мол, буду всенепременно, точно и однозначно. Но Исабель ответила только холодным кивком.

Эх, лучше б она мне «IN»[52] влепила! Только бы не смотрела так огорчённо и разочарованно.

Окончательно расстроившись, я еле слышно попрощалась с мальчишками и заспешила домой.

Не зря я хотела прогулять этот дурацкий урок.

Глава 19 La Rambla, улица-цыганка

— Да не кипеши ты! — отмахнулась Марина.

Она сидела у себя в комнате и, положив руку на комод, красила ногти.

— Тоже мне, нашла специалитет — Рамблу! Сами погуляем, без всяких экскурсий. Мне как раз нужно нарядов новых накупить.

— Бенисьо вечером звал нас на море, — осторожно сообщила я.

— Они же уехали! — воскликнула Марина, едва не опрокинув пузырёк с лаком.

— Бенисьо — нет, — тихо ответила я.

Марина помрачнела.

— Ладно, — отрывисто сказала она, — мне всё равно нужны новые наряды. Я такого накуплю, что Рикардо больше никогда никуда от меня не уедет.

Из коридора послышался низкий голос сеньоры Рибаль.

— А макароны так и будут «макароны»? — спросила я, вспомнив про одно неотложное дело.

— Иди уже, а? — с досадой отмахнулась Марина.

Кажется, она положила слишком много лака на один из ногтей. Но вслед мне сказала:

— Если будешь варить, на мою долю — тоже.

«Почему она такая? — размышляла я, бредя по коридору. — Может, потому что ей позволяют быть такой?» Но мысль о том, чтобы начать одёргивать Марину, казалась невероятной. Наговорит колкостей… Лучше и не связываться.

Тем более сейчас меня заботило другое: как спросить про плиту и макароны? Простые вроде бы слова, а не вспоминаются. Волнение так и переполняло меня. Вдруг ошибусь? Вдруг сеньора Рибаль меня не поймёт? Но желудок гнал вперёд, на кухню. Хочешь не умереть от голода — болтай по-испански. «Выходит, что голод — лучший учитель», — невесело усмехнулась я.

Всё оказалось не так страшно. Сеньора была в приподнятом настроении и мигом разъяснила и про плиту, и про макароны. Помогла их сварить и поделилась томатным соусом. Сыр, который я купила в тот день, когда чуть не загремела в полицию за воровство (тогда Бенисьо проявил бы ко мне интерес другого рода!), оказался нарезанным на пластики, и тереть его было невозможно. Но я выкрутилась. Накрыла горячие макароны этими пластиками, и они мгновенно расплавились. Мама была бы довольна. А может, и нет. «Суп надо есть на обед, а не макароны», — заявила бы она. Кстати, макароны по-испански называются pasta. И как я забыла это слово, оно же во всех учебниках встречается! Я предложила pasta сеньоре, но она отказалась. Сообщила, что у неё очередное собрание по поводу туристов, и опять принялась рассказывать про вазочки, хотя я по-прежнему не видела связи между ними и туристами. Сеньора увлеклась и даже заставила меня выбрать «самую красивую вазу на кухне». Я ткнула пальцем в одну, тёмно-коричневую, облепленную ракушками. Она была низенькая, в ней хорошо бы смотрелись одуванчики, которые не растут в Испании. И ещё она чем-то напоминала Бенисьо.

Хорхе, к счастью, был на работе и в угощении макаронами не нуждался. Я вспомнила про исчёрканную стену, но при виде огромной кастрюли, в которой дымилась pasta с сыром и томатным соусом, страхи улетучились.

Марина съела совсем чуть-чуть: берегла фигуру. Зато я под её неодобрительным взглядом вычистила даже дно кастрюли: к нему прилипло несколько макаронин. Умереть как вкусно!

Гулять мы отправились, когда уже смеркалось. Красивые тут были вечера: розовато-голубые, как старинные испанские шали, они пахли солёным морем и кофе. До Рамблы добирались пешком — вдоль моря. Я разулась и шла по набережной босиком. Марина, как всегда, возвышалась надо мной на каблучищах. Правда, платье она надела довольно простое, светло-голубое, с пляжным принтом, чуть ниже колена.

— Я хочу, чтобы твой друг увидел меня в скромном наряде, — объяснила она, — и потом передал Рикардо, что я ни с кем не кокетничала и ждала только его, моего дорогого.

— Ты влюбилась? — не удержалась я.

— Очень важно, чтобы он на мне женился! — ответила Марина. — Просто суперважно. Ты даже себе не представляешь как!

Город был где-то рядом, но молчал. Не сердито молчал, а по-дружески. Мне казалось, я чувствую на плече его тёплое дыхание. Море шумело, набрасывало волны на берег, и я невольно потрогала завязку купальника на шее. Скорей бы пришёл Бенисьо. А то вечно недовольная Марина ещё и купаться не захочет — из вредности.

По Рамбле гуляли целые толпы людей. Я даже остановилась сначала у памятника Христофору Колумбу, не решаясь влиться в эту массу туристов, но Марина нетерпеливо потянула меня дальше.

Люди были везде. Одни фотографировались на фоне памятника, другие толпились у фонтанчика с питьевой водой, украшенного гербом Каталонии, третьи рассматривали цветы в киосках, четвёртые торговались у ларьков с сувенирами. В глазах пестрило от выставленных и даже выложенных на земле открыток, колокольчиков, флагов, футболок, очков, рюмок, чашек, журналов, магнитов на холодильник, бейсболок, полотенец и кошельков. Всё это было с символикой города, конечно, с Каменоломней, с Домом Костей, с закатами и рассветами на море, с аляповатыми сердцами и розовыми надписями «I love Barcelona».