Испания - [29]

— Как по-испански tips? — спросил Любомир, оторвавшись от телефона.

— Что? — опешила я. — Ты хочешь выложить где-то эту историю? В «Фейсбуке»?!

— Нет. Запишу её для Исабель. Завтра покажем её с Богданом.

— Ты что?! — завопила я, едва не выронив мороженое на песок. — С ума сошёл?! Хочешь опозорить меня на всю школу?

— Почему тебя? — не понял Любомир. — Мы с Богданом покажем всё сами. Я бармен, он — клиент.

— Это ужас, — поникла я.

— Почему ужас? Почему ты такая грустная? Такое со всеми бывает.

— С тобой было? — я вскинула на него глаза.

— Со всеми, — повторил Любомир, — просто один раз. У каждого — один. Потом начинаешь… как это…

Он пошевелил пальцами.

— Когда страшно?

— Опасаться?

— Да, опасаться!

Эта мысль меня развлекла. И правда. Я точно больше не стану никого обсуждать в надежде, что он не понимает моего языка. Такие случаи — как прививка. Правда, Марина обсуждает сеньору при ней же. Но у Марины, наверное, такого случая не было.

— Погоди, — тронула я Любомира за плечо, — нам же нужно подслушать историю на испанском. А не на русском.

— У нас нет времени, — вздохнул Любомир, — мы приехали на одну неделю. Я поэтому хочу перевести. Поможешь?

Я помогла. Не сама, пришлось прибегнуть к словарику. Но всё-таки худо-бедно мы перевели этот диалог.

— Можно посмотреть, что вышло? — спросила я.

Любомир протянул мне телефон. Он всё записывал в приложении «Блокнот». У меня было примерно такое же в телефоне, только «страницы» не жёлтого цвета, а зелёного. Я принялась перечитывать историю. На испанском, а не на русском, да ещё и как диалог между двумя парнями, она показалась далёкой и оттого не обидной, а даже чуточку смешной. Особенно забавно Любомир перевёл словосочетание «дурацкие чаевые». Он написал «propinas locas», то есть «сумасшедшие чаевые». Выходило, что бармен отказывается то ли от гигантского вознаграждения, то ли от чаевых «с приветом».

— Забавная каша-малаша, — проговорила я.

— Каша что? — удивился Любомир, и я долго, смеясь над неловкостью, с которой сама подбирала слова, объясняла значение этого выражения.

Вдруг телефон Любомира дрогнул у меня в руках, и появилась строчка сообщения из вотсапа. Текст был на болгарском, но сопровождался таким количеством сердечек, что о содержании нетрудно было догадаться.

Любомир покраснел и отобрал у меня телефон.

— Извини, — сказал он, — то есть… Э-э-э-э… Ну…

— Да-да, — кивнула я, тоже смутившись.

— Ну не то… Я… не то…

— Каша-малаша, — вдруг сказал Богдан.

Голос у него был низкий, как у взрослого мужчины, и совсем не вязался с его щуплым обликом. Я улыбнулась ему, он ответил тем же, и мы занялись мороженым, слушая шум моря.

Глава 14 Паук

Прошло несколько дней. Марина так и не появлялась на занятиях. Мы почти не встречались. Утром, когда я уходила в колледж, она спала. А вечером мы с братьями-болгарами сбегали на пляж. Купив себе по мороженому и банке с холодным чаем, мы лежали на песке, наблюдая за чайками, лениво перебрасывались словами то на русском, то на испанском. Богдан попытался научить меня болгарским ругательствам, но в результате мы оба чуть не лопнули от смеха, пока я старалась произносить слова, а он поправлял меня. Вечером, когда я возвращалась, Марина встречала меня в дверях, всякий раз — в новом наряде, благоухая вечными персиковыми духами. Она больше не звала меня с собой, а я не напоминала ей о диалоге, который мы должны представить Исабель, считая её отсутствие законным поводом для меня не мучиться и не спешить со сценкой.

Наступила пятница. Братья представили свой диалог, довольно смешно изобразив растерянного туриста и недовольного бармена. Смеялись все. Видно, Любомир был прав: такой случай пережил каждый из присутствующих, и потому все так живо реагировали. Все, кроме Исабель.

— ¿Esta es la traducción?[44] — быстро спросила она.

Любомир кивнул. Исабель недовольно покачала головой и сказала, что нужно было прихватить кусок жизни. Так и заявила: un pedazo de la vida. Кусок жизни на испанском языке, разумеется. Любомир растерянно пробормотал что-то по поводу их с братом отъезда, но Исабель, не смутившись, заявила, что они учатся в колледже не для неё, а для себя. Значит, у них ещё будет много времени сегодня вечером, например, в магазине или аэропорту, прихватить un pedazo de la vida. А чтобы мы наверняка поняли, чем перевод хуже живой речи, она нам кое-что продемонстрирует.

Снова был выдвинут экран для просмотра фильма, и на экране появилось название: «Mejor imposible».

— Это же «Лучше не бывает» с… — радостно начала я.

Да-да, я была права. Перед нами появился Джек Николсон во всей красе. «Лучше не бывает» — комедия, и мы смеялись, глядя, как писатель-мизантроп, которого играет Николсон, постоянно сталкивается с соседями, не желающими понимать и принимать его страхи и неврозы. Но всё-таки увлечься не получалось. Мне показалось, что виной всему был перевод. Да ещё и переводчика подобрали с высоким тонким голосом! А как странно звучали имена героев… Кое-где фразы перевели так, что смысл терялся. Я никак не могла попасть «внутрь» фильма, а смотреть на игру актёров — совсем не так заманчиво, как жить жизнью их героев. В эти минуты я поняла, что имела в виду Исабель, когда говорила о «куске жизни».